Фабрика романов в Париже

– Ты что, так и не дочитал историю до конца? Иисус возвращается. Он воскресает из мертвых. После этого Христос и вправду становится могущественнее.

Ну наконец-то! Этот разговор перерастал в литературный диспут, и это было Александру по вкусу. Теперь не хватало лишь уютно потрескивающего огня в камине и хорошей сигары из хьюмидора[87]от «Сюппли». Александр вытащил гвоздь, которым исписал стены камеры, и зажал железный стержень как сигару между указательным и средним пальцами правой руки. Так-то лучше. Он стряхнул воображаемый пепел.

– Вы правы, Коллинз. Христос воскресает из мертвых. Но, во-первых, это чересчур преувеличено – напиши я что-то подобное, люди бы освистали меня. Во-вторых, Иисус не пользуется своей силой, чтобы отомстить римлянам. Представьте: он бы мог вывернуть нутро этого опустившегося очага разврата наизнанку! По сравнению с этим нападение на храм показалось бы теплым ветерком.

Коллинз хотел что-то возразить, но Александр положил руку ему на плечо. Его фантазия работала как хорошо смазанная ступица колеса. Сигара горела, источая пряный аромат.

– Конечно, ему бы понадобилось особое оружие. Размахивать руками мало, волшебство надолго не убедит. Как насчет меча? Нечто подобное было и у древних богов. Ладно: вы говорите, что он миротворец. Тогда пусть его меч не ранит, а наставляет на истинный путь, non?[88]

Священник вытаращил глаза на Александра. На миг Дюма показалось, что Коллинз сейчас бросится вон из камеры и позовет палача. Но духовник сидел и тер подбородок.

– А еще лошадь, – выпалил священник. – В детстве, еще в Ирландии, я всегда представлял, как Иисус едет на белоснежном жеребце.

Александр задумчиво кивнул.

– Лошади нужно имя. Она должна быть особенной.

– Конечно, – сказал Коллинз. – Давайте назовем ее Искупление. – Он потер руки. – Надзиратель! Принесите нам бумагу, перо, чернильницу и песочницу. Нам нужно кое-что записать.

Глава 37. Лондон, Букингемский дворец, декабрь 1851 года

Букингемский дворец глядел на Леметра сверкающими окнами-глазами. «Удивительное сооружение», – подумал магнетизёр. Оно излучало все качества, которые сочетало в себе дворянство: холодность, подлость, лживость. Здание выглядело дворцом для королевы, величественного существа, состоявшего скорее из власти, чем из плоти и крови. Существа, парившего по великолепным залам, не касаясь пола, устланного дорогими коврами. Но и этой королеве когда-то приходилось сбросить маску и юбки и поспешить в уборную, чтобы помыть зад.

Дворец был построен так, чтобы утреннее солнце падало на фасад и согревало помещения за ним. Умно придумано. Однако строитель забыл, что солнце в Лондоне светит лишь десять дней в году. В этот вторник оно тоже впало в спячку и покрылось железными облаками. Над городом было пасмурно. Скоро снова пойдет снег.

Лакей, которому Леметр передал приглашение, вернулся. Белые перчатки ливрейного гостеприимно махнули в сторону дворцовых ворот. Он попросил посетителя проследовать за ним в зимний сад, где гостя уже ждала леди Эсми.

Тропа проходила по гравийной дорожке мимо северной части дворца. Леметр почувствовал легкое разочарование. Он уже видел, как по-господски ходит по залитым красным светом коридорам. Что ж, это произойдет уже скоро. Успешные завоеватели всегда заходили через заднюю дверь.

Королевский зимний сад располагался в задней части дворца. Конструкция из стали и стекла напомнила Леметру стеклянный дворец Лондонской Всемирной выставки. Конечно, сооружение здесь было гораздо меньше. Однако тут все же мог разместиться дом лондонской семьи буржуа.

Внутри его окутал влажный теплый воздух. Листья тропических растений сияли в растительном декадансе. Позади потрескивали и похрустывали угольные печи. Их было не меньше десятка. Леметр содрогнулся. Эта монархиня навязала свою волю природе. Она заставила растения расти зимой: они ведь уже давно должны были замерзнуть. Здесь смерть обманули, лишив награды. Леметру захотелось ударить по стеклам серебряным набалдашником трости.

Время еще придет.

Между двумя деревьями гинкго стояли сиденья. В кресле с красной обивкой расположилась бледная, лишенная грации дама. Она представилась как леди Эсми и попросила посетителя присесть. Леметр снял пальто и цилиндр. Их унес приведший его лакей.

Он попросил налить себе чаю. Леди Эсми справилась о его самочувствии. Но проявить должную вежливость и ответить на вопрос он не успел: придворная дама уже пустилась рассказывать о галактике боли, чьи солнца обжигали низ ее живота. Леметр притворился, что слушает. Это не стоило ему особых усилий, потому что внимание леди было полностью сосредоточено на происходящем у нее внутри. Он мог бы даже встать и походить вокруг. Вместо этого магнетизёр с опаской разглядывал зимний сад.