Фабрикант

Пароход, размеренно молотя лопастями по воде, резал носом речную гладь, приближая путников к Кинешме. Калачов и Черкасов вышли на верхнюю палубу и наслаждались окружающей их красотой. Мимо плавно текли луга, леса и деревеньки с копошащимися по берегам людьми. Тишина и простор отогнали дурные мысли, путники просто смотрели на плывущие по сторонам пейзажи – умиротворяющие, бескрайние. Солдаты, расположившиеся внизу, дымили цигарками. Прохладный ветерок обдавал свежестью весны. Великая река плавно изгибалась у пологого зелёного холма, на вершине которого сиял золотой шпиль колокольни. Из-за холма в Волгу впадал широкий приток, на берегу которого, чуть вдалеке виднелись побеленные фабричные корпуса с высокой дымящейся трубой. Почти у самой воды на пляже стоял мольберт. За ним сидела женщина в нарядном кружевном платье. Одной рукой она придерживала шляпку, норовящую улететь от порывов своенравного ветра, а другой, с кистью, восторженно размахивала, показывая на окружающее их великолепие своему спутнику. Высокий, худой, чернявый мужчина, издалека похожий на вопросительный знак, кивал и терпеливо держал ящик с красками и чем-то ещё.

– Такую красоту и рисовать не грех, – философски заметил Черкасов.

– Да-с. Здешние места Государыня Екатерина Великая своим посещением удостоила. Как раз в усадьбе на этом холме была. Там дальше мануфактура Коновалова. Это – местечко Каменка. Ещё недолго и на месте будем.

Вскоре на горизонте показались красные угрюмые корпуса мануфактур, стоящих вдоль речного берега. Фабричные трубы старательно плевали в голубое небо чёрными клубами дыма, но ветер разносил смог по округе. Там кипела жизнь. Люди, как муравьи, сновали по двору, со стоящей баржи лодками переправляли какой-то товар, лошади тянули телеги с дровами, кирпичом и прочим материалом. Чуть дальше взгляд притягивали золочёные церковные купола. От храма в разные стороны каменными постройками и деревянными избами раскинулся город Кинешма. Пароход пришвартовался, и солдаты споро и чётко выстроились на причале. Колонна вооружённых людей притягивала взгляд. Рядом шла жизнь, привычная каждому: кто-то запрягал коня, отчаянно лаял пёс, квохтали куры, беззлобно переругивались мужички. Горожане, спешащие от торговых рядов по своим делам волей-неволей старались пройти мимо нежданных гостей, чтобы узнать причину их приезда. Солдаты хмурились, пытались выглядеть важно, чтобы как-то скрыть собственную растерянность – не война же и не учения, зачем их подняли?

Мимо ротного, с корзинкой полной куриных яиц на сгибе руки шла молодая женщина. Стая белых горделивых гусей с важным гоготом шествовала рядом. Она с интересом взглянула на командира, который проверял солдатиков. Заметив симпатичную девушку, ротный лихо подкрутил ус и важно подбоченился. Провинциальные барышни таяли при виде офицерского мундира, горделивой осанки и лихого блеска карих глаз. Зарделась и встречная девица. За спиной ротного, хитро прищурясь, стоял Микола – известный полковой шутник. Он невнимательно слушал речь командира, поскольку мог повторить её даже во сне.

На пристань спустился Черкасов, за ним Калачов. Навстречу прибывшим, стуча по мостовой тростью, уже спешил дородный богато одетый купец.

– Вон и Кормилицын, тезинский хозяин. Ишь вырядился. Как бы цилиндр с головы не сдуло. То ли дело лапти и картуз, в них бы ему попривычнее было, – ехидно сказал губернатор, Черкасов лишь хмыкнул.

Микола-шутник, видя, что ротный улыбаясь во весь рот, уже шагнул навстречу девице, чтобы что-то рассказать, присвистнул и шугнул важно шедшего мимо него гуся. Вся стая тотчас расправила крылья и диким гоготом понеслась по набережной. Ротный оказался в самой середине несущейся птичьей колонны. Гуси задевали его крыльями, в воздухе летали перья. Народ на пристани от неожиданности замер. Рота громыхнула дружным хохотом.

– Мыкола, твою туды …, – сквозь гусиный гогот послышался голос ротного.

Кормилицын от неожиданности тоже вздрогнул, цилиндр упал на набережную и покатился. Грузный купец неловко, со второго раза, настиг и поднял его. Бережно сдул пылинки, очистил от прилипших перьев, водрузил головной убор на место и важно продолжил путь к гостям, как ни в чём не бывало.

– Паяц! – прокомментировал чуть слышно губернатор.

– Виктор Васильевич, добрый день. Сердечно рад вас видеть. Как добрались? – Кормилицин, казалось, был готов растаять от учтивости. Увидев Черкасова, он минуту морщил лоб, силясь вспомнить, где уже его встречал. Наконец узнал: – Фёдор Иванович, здравствуйте! А вы какими судьбами?

– Добрый день, Михаил Максимович, – спокойно ответил жандарм. – Что-то бунтовать у вас стали часто. Помимо того недоразумения с бабьими выходными три года назад, слышал, что и прошлым летом у вас волнения были. Нынче опять. Подозрительно. Может социалисты живут под боком, а вы и в ус не дуете? Или, наоборот, потворствуете? Напрасно, господин Кормилицын. Ой, напрасно.