Фаина Раневская. История, рассказанная в антракте

В Москве и Ленинграде был раскрыт «контрреволюционный заговор общества педерастов».

Скончались Анатолий Васильевич Луначарский и основоположник грузинского театра Константин Александрович Марджанишвили. В 1933 году Томас Манн закончил первый том тетралогии «Иосиф и его братья».

Карл Густав Юнг написал свой трактат «Современный человек в поисках души», в котором поделился своими ставшими уже хрестоматийными размышления о духовности, смысле жизни, мировоззрении, искусстве, религии, о современном человеке в его сопоставлении с «архаичным человеком», о сходстве психоанализа с исповедью, а также выдвинул предположение о том, что идея жизни после смерти весьма полезна для психического здоровья. В конце своего сочинения Юнг, как известно, высказал критические замечания в адрес материализма, потому как он отрицает душу и любое психическое проявление, что категорически отменяет возможность лечения невроза не медикаментозно (по понятным причинам это произведение швейцарского психиатра и основоположника аналитической психологии в СССР известно не было).

О ряде перечисленных в этом списке событий Фаина Георгиевна, безусловно, знала, но, скорее всего, видела их частью повседневности (не более того), на фоне которой было необходимо выстраивать собственную жизнь, преодолевать себя, двигаться от одного переживания к другому, от удачи к падению, от триумфа к полному краху и наоборот.

Итак, на смену сожалению и подавленности пришли профессия и полная погруженность в работу.

Зная о той ситуации, в которой оказалась Раневская, главный режиссер Театра Красной армии - актриса, педагог, режиссер, заслуженная артистка РСФСР (1933 г.) Елизавета Сергеевна Телешева - предложила ей роль Вассы Железновой в одноименной пьесе Алексея Максимовича Горького.

Для многих в театре такое решение Телешевой показалось если не ошибочным, то в высшей степени спорным, потому что представить себе в этой сложной трагической роли актрису, чье амплуа до недавнего времени составляли гротесковые и комические персонажи, было категорически невозможно.

Но Елизавета Сергеевна была непреклонна. Она поверила в то, что Фанни, происходившая из купеческой семьи, должна была хорошо знать жизнь уже не существовавшего на тот момент в России сословия изнутри и потому прожить ее (роль) на сцене в образе Вассы убедительно.

Телешева не ошиблась.

О Раневской-Железновой в Москве заговорили.

Однако этому успеху, зная перфекционизм актрисы, предшествовала долгая и кропотливая работа над ролью. «Вспоминая сейчас отдельные этапы работы, я вижу, что много занималась вульгарной социологией и недостаточно проникла в самую пьесу, где, как во всяком высоком произведении искусства, глубоко скрытая тенденция», - говорила впоследствии Раневская. Недоумевала, конечно, что давно прошедшая и забытая жизнь в Таганроге, о которой и вспоминать-то не особо хотелось, вдруг вернулась и предстала перед мысленным взором ярко и выпукло, словно было это все вчера.

Актриса представляла себе отца, вечно погруженного в свои дела, сосредоточенного и строгого.

Видела мать, посвятившую себя семье и детям, восторженную и нервную.

Наконец, задумывалась о девочке Фаине Фельдман, что унаследовала от своих родителей непреклонность и трепетность одновременно, отцовскую страсть и материнскую издерганность. Роль Вассы Борисовны Железновой стала для Раневской своего рода погружением в мир шекспировских страстей и античной трагедии. Все, происходившее на сцене, совершалось на пределе эмоционального напряжения, на грани истерики, было объективным безумием, которое переживает русский человек в начале наступившего ХХ столетия.

Особенно сцена, а которой Васса предлагает своему мужу Сергею Петровичу покончить с собой, потрясала не только зрителей, но и всех, занятых в этом спектакле.

Васса. Подумай - тебе придётся сидеть в тюрьме, потом - весь город соберётся в суд смотреть на тебя, после того ты будешь долго умирать арестантом, каторжником, в позоре, в тоске - страшно и стыдно умирать будешь! А тут - сразу, без боли, без стыда. Сердце остановится, и - как уснёшь.

Железнов. Прочь... иди! Пускай судят. Всё равно.

Васса. А - дети? А - позор?

Железнов. В монастырь попрошусь. Пускай постригут. В схимники. Под землёй жить буду.

Васса. Глупости говоришь. Прими порошок!

Железнов. (встаёт). Не. не приму. Ничего от тебя не приму.

Васса. Прими добровольно.

Железнов. А то - что? Отравишь?

Особенно проникновенно и многозначно звучали эти слова горьковских героев в то время, когда медленно, но верно страна «победившего пролетариата» сползала в сумрак тотальных репрессий и лагерного социализма.

По делам, расследуемым ОГПУ-НКВД, на рубеже 1933-1934 годов в СССР было осуждено более полутора миллиона человек (НКВД в то время возглавлял Генрих Григорьевич Ягода), а убийство в декабре 1934 года Сергея Мироновича Кирова повлекло за собой массовые аресты и крайнее ужесточение режима.