Фаина Раневская. История, рассказанная в антракте

Раневская говорила: «Сняться в плохом фильме - все равно что плюнуть в вечность, а я снимаюсь в ерунде. Съемки похожи на каторгу... начинается - взгляд выше, взгляд ниже, левее, подворуйте. Особенно мне нравится «подворуйте». Сперва я просто ушам не поверила, когда услышала. Потом мне объяснили - значит, делай вид, что смотришь на партнера, а на самом деле смотри в другое место. Изумительно! Представляю себе, если бы Станиславскому сказали: «Подворуйте, Константин Сергеевич!» Или Качалову. Хотя нет. Качалов был прост и послушен. Он был чудо. Я обожала его. Он, наверное, сделал бы, как его попросили. Но я не могу «подворовывать». Даже в голод я не могла ничего украсть: не у другого, - помилуй бог! - а просто оставленного, брошенного, не могла взять чужого. Ни книги, ни хлеба. И взгляд тоже не могу украсть. Мне нянька в детстве говорила: чужое брать нельзя, ручки отсохнут. Я всегда боялась, что у меня отсохнут ручки. Я не буду «подворовывать». сплошное унижение человеческого достоинства, а впереди - провал, срам, если картина вылезет на экран. Деньги съедены, а позор остался. вы знаете, что такое сниматься в кино? Представьте, что вы моетесь в бане, а туда приводят экскурсию. Кино - заведение босяцкое».

Но она делала это - снималась в подобного рода картинах, играла в агитпостановках в театре.

Раневская Ф.Г. в роли Люси, Плятт Р.Я. в роли Барклея. «Дальше -тишина». Москва, Государственный академический театр имени Моссовета. 1969 г.

Фотография публикуется с разрешения Государственного центрального театрального музея имени А. А. Бахрушина

Например, за роль Нины Ивановны Лосевой, жены главного героя в пьесе «Закон чести», которая шла на сцене Московского театра драмы (ныне театр Маяковского) в постановке народного артиста СССР Николая Охлопкова, Раневская получила Сталинскую премию.

Что это было?

Этюд на «публичное одиночество», зашедший слишком далеко, полное и совершенное погружение в роль придворного шута, которому все позволено и у которого нет ни национальности, ни личной жизни, ни идеологии, ни далеко идущих амбиций, или же просто единственная возможность остаться в профессии и, следовательно, выжить?

Из комментариев Раневской видно, что она прекрасно понимала, что происходит вокруг нее, чего стоит ее знаменитое высказывание: «Если человек умный и честный - то беспартийный. Если умный и партийный - то нечестный.

Если честный и партийный - то дурак».

Каким-то необъяснимым образом антисемитская истерия не коснулась актрису даже при наличии еврейских родственников, проживавших заграницей, даже при том, что Раневская дружила и переписывалась с Соломоном Михоэлсом, человеком, обвиненным в конце сороковых во всех смертных грехах, даже при том, что она была беспартийной и демонстративно никогда не подписывала никаких коллективных писем, имеющих, как правило, погромный характер.

Годы спустя Раневская рассказывала, что ее даже пробовали вербовать как сознательного советского человека и как народную артистку СССР, и что она якобы с радостью согласилась, но после ее признания в том, что она страдает сноговорением и потому может бессознательно выболтать доверенные ей государственные тайны несознательным соседям (в то время она жила в коммуналке), от этой затеи отказались, поняв, что лучше оставить ее в покое (хотя отдельную квартиру ей все же предоставили).

Раневская Ф.Г. в группе после спектакля «Правда - хорошо, а счастье - лучше». Москва, Государственный академический театр имени Моссовета. 1980 г.

Фотография публикуется с разрешения Государственного центрального театрального музея имени А. А. Бахрушина

Правда это или нет - мы не знаем (больше похоже на очередной анекдот от Фаины Георгиевны).

Умение глупость превратить в шутку, подлость в фарс, одиночество в актерское упражнение спасали.

Показательная в этом смысле история произошла в 1949 году после премьерного показа картины «У них есть Родина», в которой Раневская сыграла роль фрау Вурст - хозяйки детского приюта в Германии, в котором содержались советские дети.

Фильм, что и понятно, получился плоским, как всякая пропаганда, и, откровенно говоря, мало чем отличался от подобных киноагиток того времени.