Фаина Раневская. Великая и непредсказуемая

Не получив должной поддержки своей матери, талантливая, волевая, сильная Ирина, словно пытаясь доказать всему миру, и прежде всего родной матери, свои преимущества перед новоиспеченной «сестрой», самостоятельно отчислилась из Казанского университета, где успешно обучалась, поехала в Москву и поступила в студию при МХАТе. А Фаина Георгиевна, несмотря на всю свою безграничную любовь к школе Станиславского, во МХАТ так и не попала.

Во времена «покорения» Москвы Ирина Вульф стала объектом внимания молодого уникума Вольфа Мессинга. Чтобы приблизиться к красавице-актрисе и стать ее мужем, экстрасенс решился использовать незамысловатый шантаж: он заявил Ирине Сергеевне, что ради достижения цели готов пустить в дело свои способности, но желает, чтобы девушка отдала ему руку и сердце добровольно. Ирина испугалась, но уговорам-угрозам не поддалась. Мессинг благородно отступился. Зато через некоторое время Ирина стала женой актера и режиссера Юрия Завадского, человека, с которым Фаину Раневскую связывают очень непростые отношения, художественного руководителя, с которым она проработала не один десяток лет, называя при этом перпетуум-кобеле, вытянутым в длину лилипутом, блядью в кепочке.

«Одиночество – это когда дома есть телефон, а звонит только будильник»

Павла Леонтьевна Вульф ушла из жизни в 1961 году. Фаина Раневская пережила ее на 23 года. И все эти годы она не могла смириться со смертью своего учителя и самого близкого человека, ставшего ей и матерью, и сестрой, и другом.

Когда началась Великая Отечественная война, Раневская уехала в эвакуацию одна, а вернулась в стены своего дома на улице Герцена, ныне Большой Никитской, с Павлой Леонтьевной, домработницей Натальей Александровной (Татой) и маленьким Алешей Щегловым. Позже к ним присоединилась и его мама – Ирина Сергеевна Вульф. Многие годы они либо жили вместе, либо постоянно ходили друг к другу в гости.

«…Не сплю ночи, целые ночи напролет не сплю, – жаловалась Фаина Георгиевна в своих записках. – Тоскую смертно по Павле Леонтьевне. Если бы я писала что-то вроде воспоминаний, была бы горестная книжка. В театре меня любили талантливые, бездарные ненавидели, шавки кусали и рвали на части. В жизни меня любила только П.Л. П.Л. скончалась в муках. А я все еще живу, мучаюсь, как в аду»[6].

«Семья заменяет все. Поэтому, прежде чем ее завести, стоит подумать, что тебе важнее: все или семья?»

Через десять лет, вслед за своей мамой, из жизни уйдет Ирина Сергеевна Вульф. Финал своей жизни, несмотря на присутствие друзей, коллег, знакомых, Фаина Раневская встретит в одиночестве.

В начале 1960-х годов Раневской удалось получить от власти поистине фантастическую услугу: она добилась приглашения из Франции своей родной сестры Изабеллы Георгиевны Аллен-Фельдман и получила возможность прописать ее в своей квартире в знаменитом высотном доме на Котельнической набережной. Более того, Раневская добилась для сестры выплаты пенсии. Это случилось в первую очередь благодаря хорошим отношениям Раневской с министром культуры СССР Екатериной Фурцевой. История с возвращением сестры еще раз подчеркивает своенравность и в каком-то смысле нонконформизм Фаины Георгиевны: в те годы, когда на горизонте общественно-политической жизни стала вырисовываться третья (еврейская) волна русской эмиграции (термин выглядит парадоксально, но так оно и было), Раневская не вынашивала идею отъезда к сестре в Париж, а наоборот, устроила Изабеллу в Советском Союзе. Фаина всегда все делала не так, как принято, а так, как ей хотелось делать. Патриотизм Раневской многим покинувшим Страну Советов покажется странным и книжно-наивным, но она рассуждала иначе. Актриса не могла понять, как можно покинуть страну, являющуюся родиной целого ряда всемирно известных писателей и поэтов – Тютчева, Лермонтова, Пушкина, Чехова, Толстого, Достоевского. Жизнь вне российской культурной среды ей не представлялась вообще. Также она не могла вообразить себя живущей в природных условиях чужих стран.

«Старость – это просто свинство. Я считаю, что это невежество Бога, когда он позволяет доживать до старости»