Фаюм

«Уважаемая Арина Яковлевна! – написал он в ответ. – Благодарю вас за проявленный интерес! Меня зовут Илья Орлов. Я работаю по договору оказания услуг с полной предоплатой. До начала работы мне необходимо будет по возможности максимально полно ознакомиться с биографией героя – желательно в его собственном письменном изложении. Чем подробнее, тем лучше. Чем неофициальнее, тем лучше. Чем больше важных для самого героя деталей, тем лучше. Приложение детских, юношеских, взрослых и прочих фотографий более чем приветствуется. После ознакомления с полученной биографией я обычно направляю основной опросный лист – в нем нужно будет развернуто ответить на те вопросы, которые меня заинтересуют. Все мои вопросы, образно говоря, со звездочкой "обязательное поле": отказаться отвечать даже на какой-нибудь один – нельзя, таковы условия. Изредка (но не всегда) после основного я прошу героя заполнить дополнительный опросный лист – если для меня что-то осталось неясным. Затем я прошу один-два дня для личного общения с полным погружением, это необходимо мне для лучшего понимания характера. После этого – принимаюсь за работу. Реально она занимает месяц-другой, но в договоре я обычно указываю: девяносто дней, с правом досрочной сдачи. Итоговый объем составляет до одного авторского листа, но не менее половины авторского листа. По окончании заказчик может ознакомиться с работой и в течение десяти дней высказать свои пожелания. Но они – непременное условие! – носят лишь рекомендательный характер и принимаются только при моем согласии с замечаниями. Также у заказчика – подчеркиваю! – нет права отказаться от публикации. Впрочем, за все время моей работы никто и не думал отказываться. Публикация – по согласованию с заказчиком – в одном из журналов из списка, приведенного в прилагаемом портфолио. Возможен иной вид публикации. Надеюсь, моя репутация гарантирует качество работы». В конце он написал о стоимости своих услуг. Поначалу, первый год, он побаивался, не отпугнут ли эти цифры возможного клиента, не стоит ли ему как-то снизить цену. Однако, заметил Илья со временем, никто не торговался. И почти никто не пропадал после его ответа. Видимо, те люди, что к нему обращались, сами заранее понимали, что бессмертие не может стоить дешево.

8

Пока молодой таксист, бодро поругиваясь, продирался через пробки из Пулкова к центру, Маруся безуспешно пыталась придумать хоть сколько-нибудь правдоподобное объяснение произошедшему сегодня. Дозвониться ей так и не удалось ни до вылета, ни после посадки, телефон Ильи был выключен. «Или вне зоны действия сети», – как равнодушно сообщала ей автоматическая девушка. Маруся листала переписку за неделю разлуки. И не находила ничего особенного. Не замерзла ли она на кладбище? Как держится папа? Что с маминым лечением, есть ли обнадеживающие сигналы? Если вдруг нужно чем-то помочь, пусть говорят не стесняясь. Сережа по-прежнему отличник и умник в ежовых рукавицах родителей? Встречалась ли Маруся с одноклассницами, как провели вечер? Вот и все, за исключением ежедневных пожеланий доброго утра и спокойной ночи, электронных поцелуев и уверений в том, что он скучает. О Насте, как всегда, ни слова – и в этом тоже не было чего-то необычного. А сегодня внезапно – «немного приболел». Ни в одном сообщении она не видела даже крохотного ключа к пониманию. Надежда оставалась лишь на ту связку, что лежала во внутреннем кармане рюкзачка.

Илья дал их в первое общее утро, когда она надевала туфли в прихожей. «Не забудь, пожалуйста, ключи», – сказал он буднично, жестом указав на тумбу трельяжа. Там лежало простое голое колечко с «таблеткой» от домофона и английским ключом от входной двери. (Уже потом Маруся сама купила к ним брелок в виде крохотной маски Вольто.)

Но прежде того они вошли вдвоем в сокровищницу лета. Как туристы, досветла бродили его площадями и переулками, дожди пережидали в круглосуточных кафе, по утрам совсем коротко отсыпались, чтобы затем весь день легкомысленно ждать вечера своей новой встречи. Пока однажды – обещали грозу – он не пригласил ее к себе.

Был конец августа. Илья распахнул окно и задернул тяжелые шторы. Свежесть и сумрак кружили голову. Что-то упало в прихожей – зонтик? И она летела с ним в пропасть так же легко, как легко, оказывается, соскальзывает к ногам платье, как вдруг свободно падают с плеч бретельки. И сердце ее, послушное мужским пальцам и ладоням, примагниченно двигалось прямо под кожей вниз и вверх. И то, что в первый раз случилось с ней потом, было больно и хорошо. Больно – меньше, чем она представляла себе, а хорошо – больше.

Они лежали в тишине, как два опрокинутых бокала. Неразличимые посреди ночи. Одно дыхание выдавало их миру.

– О чем ты думаешь? – спросил наконец кто-то из них, пробиваясь сквозь немоту, когда вслед за порывом ветра в стекло стукнули редкие тяжелые капли. – А ты?