Факап

Оставшаяся часть допроса проводилась в личном присутствии короля. Как утверждал допрашиваемый, он и в самом деле имел отношения с некоей доной, желавшей родить мальчика. Имя и даже внешность доны он, по его словам, не имел счастья знать, так как та скрывала своё лицо под маской. Он подтвердил, что с этой дамой свела его та самая любовница, имевшая от него сына. На дальнейшие расспросы он рассудительно отвечал, что под пыткой он признается в чём угодно, но его признания не будут искренними. Король, видимо, решил, что человечек и вппрямь неглуп. И забрал допрашиваемого к себе. О чём они там беседовали, неизвестно.

Прошло восемь лет. Король так и не женился вторично, обходясь фаворитками в постели и фаворитами при троне. И в конце концов он завёл себе очередного. Вытряхнутого из недр какой-то канцелярии. По имени дон Рэба. Связанного с Его Величеством ну очень особыми отношениями.

Никто никогда не узнал бы об этом. Ни арканарцы, ни земляне. Если бы не ничтожная мышь. Существо настолько мелкое и жалкое, что его и разглядеть-то непросто. Без лица и имени. Имени у него, кажется, вообще не было. Отзывался на кличку, которую можно приблизительно перевести как "недомерок", только на арканарском она была ещё и неприличной.

Он действительно был очень мелким, хилым и, главное, тощим. И гибким. Этим он, собственно, и зарабатывал на хлеб.

И профессия у него была соответствующая - трубочист.

День 163

Вот сегодня я видел прекрасный сон. Даже просыпаться не хотелось.

А снилось мне, что я пилотирую какой-то старый корабль. Судя по пульту - что-то совсем древнее. Но, в общем-то, всё на пульте понятно, проблем никаких.

Сижу я, значит, в здоровенном таком кожаном кресле. Понятно, что на корабле таких кресел не бывает, но это же сон. В руке у меня бокал коньячный, в другой - сигара. Хорошо раскуренная. И ни пса я не боюсь, что системы безопасности вой подымут. Потому что пломба на пульте выдрана, стёкла разбиты, вся безопасность отключена. И я курю. А движок корабельный, судя по цифиркам, уверенно выходит на закритический режим.

Что самое интересное - это меня абсолютно не беспокоит. Меня вообще ничего не беспокоит. Такое настроение, как бывает перед отпуском, когда дела в порядке и всё зашибись. И мысли соответствующие. Одну даже помню - "когда вернусь, первым делом посмотрю, как там на Пандоре".

И тут же - в себя коньячку. Даже вкус помню. "Martell Medaillon V.S.O.P." Не самый, может быть, крутой коньяк, но он всегда мне нравился. И мне совершенно побарабанно, что на пульте такие бешеные риманы, каких я в жизни не видел. Скрутка - за тысячу двести. А скорость - релятивистская. Ноль восемь, что-ли.

Вообще-то в таких случаях берут нулевую статью. И связь у меня точно есть. Но и это меня не тревожит. Совершенно и абсолютно.

Проснулся я, значит, и думаю: это что, я так себе свободу представляю? Получается, что да. Потому что откуда же иначе такие картинки?

Кстати. Опять же, сидели мы как-то с Левиным, настойки употребляли. И зашла речь о свободе, как её себе люди представляют. Борька тогда хорошо набрался. Не в смысле много, а в буквальном смысле: когда человеку хорошо становится. Ты вроде выпил, настроение повысилось, а голова ясная и тянет поговорить. Ну вот мы и поговорили. И он сказал забавную вещь. В древности, говорит, свобода всё больше ассоциировалась с быстрым перемещением в пространстве. С полётом в атмосфере, например. Или с быстрым бегом по плоскости. Дескать, лечу куда хочу. Вся старая литература на этих образах построена.

А вот сейчас люди пошли другие. У большинства, с которыми Левин работал, образ свободы - это какая-то маленькая комнатка, где можно запереться. Надёжно. Чтобы никто не вошёл. У некоторых в голове целые замки отстроены, с бетонными стенами и всем таким прочим. И пудовыми замками. И вот этот образ комнатки, чтобы не вошли.

Ну это как раз понятно. Интернат. Палаты общие, двери стеклянные и не запираются. Я тоже мечтал. Чтобы вырасти, наконец, стать взрослым. Поселиться в нормальной квартире. И дверь за собой закрыть! И чтобы никто не мог войти! Я даже не знал, что я буду тогда делать, но в одном был уверен - буду делать то, что захочу. И никто не войдёт и не подвергнет товарищеской критике.

Ну вот теперь я понимаю, какая же это глупость. Потому что в такой комнатке как раз и сижу. Никто не входит вот уже шестой месяц. Почти полгода, считай. Хорошо ли мне? Нет, нехорошо. Плохо мне. Очень.

Однако же нюанс. Я вот задумался: а поменялся бы я - прямо сейчас - на интернат? Или на общежитие? А... а не знаю. Вот честно - не знаю.

Да и ну его. Закончу с трубочистом. Поучительная, кстати, история. О доверии, собственно.

Я сначала о морали. Нельзя совсем уж никому не доверять. То есть можно, но тогда и лечиться придётся самому. А без медицинского образования это затруднительно. Врачу, в общем, доверять нужно. Причём не так, что, типа, насморк врач пусть лечит, ладно, а вот что-то серьёзное - это я сам. Лучше уж наоборот.

Логично? Логично. Но вот Пиц Шестой этой логикой пренебрёг. В результате чего мы и знаем то, что знаем.