Факел Новороссии

Тогда, после референдума о независимости 11 мая, встал вопрос: а какова позиция официальной Москвы? Признает ли она президентские «выборы» на Украине 26 мая? И как она вообще относится к ЛНР и ДНР? Сегодня об этом стараются забыть, но 17 мая премьер ДНР Александр Бородай дал пресс-конференцию, на которой заявил, что власти обеих народных республик готовят обращение в МИД РФ с просьбой о принятии ЛНР и ДНР в состав России или о размещении на их территории военных баз — как в Крыму. Позже он говорил о том, что Россия должна принять республики в рублевую зону, предупреждал о начинающейся в них гуманитарной катастрофе. К тому времени нас от трагедии в Одессе отделяли какие-то две недели, от убийств мирных людей в Мариуполе — какая-то неделя, и души погибших еще не успели покинуть наш бренный мир. Мы ждали какой-то реакции Москвы. Но она хранила молчание. Хотя ее СМИ вроде бы вели самую горячую кампанию в нашу поддержку. Мы не понимали: а намерен ли Кремль признавать грядущие «выборы» президента Украины, на которых победа заранее отдавалась Порошенко, ставленнику Соединенных Штатов и ЕС? Эта двойственность, это молчание официальной Москвы буквально сводили с ума.

Именно это молчание властей РФ в ответ на прямую просьбу ЛНР и ДНР о вхождении в состав придало смелости и наглости Киеву. Он понял, что может безнаказанно проводить карательную операцию. Орудовать огнем и мечом. Мы не складывали рук и собирались драться. Хотя оружия по-прежнему не хватало.

По вечерам я валился спать, как подкошенный. Мы все четче понимали, что прежняя надежда на то, что нужно лишь день простоять да ночь продержаться — и придет на подмогу могучая Красная армия (вернее — Российская), испарилась окончательно. Война все больше набирала обороты, наш противник смелел, бросая в бой тяжелую артиллерию, реактивные установки залпового огня, боевые вертолеты. Стрелковцы же в Славянске ухитрялись маневрировать одной самоходной «Ноной» и минометами. Над их головами проносились «самостийные» Су-27, грозя бомбардировками. И люди все чаще спрашивали меня: где же Россия? Неужели для того, чтобы она пришла на помощь, нужны разрушенные города и тысячи убитых, изувеченных, лишившихся всего? Господи, как трудно было отвечать на эти вопросы, когда ты сам не знал ответа! Сочувственные передачи российских телеканалов в сочетании с молчанием Кремля просто сводили с ума…

Мы старались использовать все способы борьбы. Проводили интернет-акцию «Save Donbass People», чтобы повлиять на западное общественное мнение. Организовывали благотворительные концерты.

25 мая 2014 года Игорь Стрелков написал в своем дневнике:

«Они постоянно кого-то хватают, с нашего региона свозят в Изюм, где довольно жестко пытают. Кроме пыток, держат пленных и задержанных в яме с водой, кормят кашей с песком… Глупые, недалекие люди… Они, вероятно, так и не уразумели, с кем столкнулись… Ведь если (вернее, когда) мы начнем побеждать и они (в надежде на „крымский вариант“) с собачьей преданностью начнут заглядывать нам в глаза с немым вопросом „нас ведь на службе оставят? мы ведь свои, славяне!“, то ответ будет для них ужасающе неожиданный… Не-е-ет! Никаких крымских вариантов! Собравшееся у нас в ополчение сборище моих старых друзей-приятелей — чеченских ветеранов — будет воевать по-настоящему не только на фронте. В тылу тоже всю мразь к ногтю возьмем и сбушники в Изюме и Харькове, если не успеют удрать, вспомнят и кашу с песком, и зиндан с водой, куда они бросают сейчас русских мальчишек и стариков».[24]

Говорил тогда, и скажу теперь: нужно было строить государственный механизм новых республик. Не допускать сваливания их в кошмар анархии и гуманитарной катастрофы. Но мое Мобуправление работало, получается, без всякой поддержки новых властей.