Факт и вымысел в журналистике Марка Твена

Тон повествователя из репортажа в репортаж становится всё задиристее, если не сказать, что переходит в самоуверенность и «хулиганство». Если в первых семи репортажах Марк Твен последовательно перечисляет все этапы принятия законов, не упуская и скучную статистику о результатах голосования, то 9 февраля он пишет в первом же предложении нового отчёта: «Я вижу, вы хотите знать «да» и «нет» по всем важным вопросам. Давно я получил «кипу» результатов и подготовился к тому, чтобы сообщить людям о конечном решении собрания по поводу различных представленных законопроектов. Но я устал. Я нашёл Палату слишком единодушной; они всегда голосуют «за», и я обнаружил, что перечень несогласных был бесполезным препятствием для голосования»[103]. Как видим, о строгости жанра здесь говорить не приходится. Для автора репортажа в классическом его понимании, главная цель – не упустить подробности и максимально точно передать атмосферу события. Но Марк Твен идёт по пути бурлеска, то есть изначально меняет направление информационного дискурса в сторону большей эмоциональности и гротескной образности. Л. Берков утверждал, что Сэмюэл Клеменс «находил мишени для бурлеска и социальной сатиры, в то время как освещал деятельность Законодательного Собрания»[104]. Сатирой можно назвать колкие замечания в адрес чиновников: «Когда законопроект проходит финальную стадию, и член Палаты слышит, как произносят его имя, он вскакивает с вопросом “Что происходит?”. Спикер отвечает ради информации: “Третье чтение законопроекта, сэр”. Парламентарий говорит: “О! Ладно, я голосую «за»” и тут же опять впадает в апатию»[105].

Если в первых нескольких репортажах оценки автора ещё в подтексте, то ближе к концу серии отчётов комментарии Марка Твена становятся недвусмысленными: «<…> До того как я сумел уловить его посыл, он пал жертвой регулярной болезни парламента – растерял свои мозги и превратился в улыбающегося, общительного, сентиментального идиота»[106].

Важно, что, выставляя в смешном свете депутатов, автор в то же время своеобразно «развлекался». Нередко объектом насмешки становился… он сам. Этот приём саморазоблачения станет отличительной чертой стиля Марка Твена и в последующем творчестве. Перевоплощаясь в наглого репортёра, автор добавлял репортажам своеобразного шарма, намекая, стоит ли воспринимать всерьёз всё написанное в них. Сначала он откровенно заявляет: «Я не считаю себя ответственным за ошибки, сделанные в то время, когда Палата полна красивых женщин, которые постоянно пишут мне нежные записки и ждут на них ответа»[107], а в следующем репортаже поражает откровенностью: «В то время как я вчера некоторое время отсутствовал по важному делу, выпивал [курсив автора работы], Палата, с присущем ей очаровательным единодушием, «подбросила» один из моих любимых законопроектов выше, чем воздушного змея, без единого голоса «против»[108].

Можно утверждать, что именно в серии репортажей о законодательстве штата Марк Твен вплотную приблизился к той границе, что отделяет журналистику от литературы. Здесь он не просто фиксирует и воссоздаёт реальность, как и положено репортёру, а реконструирует её – комментарии автора, его утрированные портреты депутатов, больше похожие на шаржи, остроумие и беззастенчивость оценок составляют истинный замысел произведения. Простой количественный анализ показал, что более половины всех этих отчётов составляют разнообразные рассуждения автора, нередко не имеющие ничего общего с темой собрания. Наконец, значим здесь и сам переход, уже почти окончательный, к «обязывающему» псевдониму. Репортажи с такой подписью уже не могли оставаться в строгих границах информационного сообщения, ведь Марк Твен мог чувствовать себя органично только в стихии игры, низвержения авторитетов и смешения серьёзного и комического.

Репортажи о собраниях законодательных органов стали немаловажным этапом для последующего становления литературного мастерства – здесь Марк Твен впервые высмеивал и пародировал общественный институт и служителей закона; этот опыт ещё пригодится писателю в рассказах.