Фактор беспокойства

— Это не «Коты»! Это мои друзья там меня дожидаются, сюда же их не пускают! — Эдит пытается выскользнуть за дверь, но сквозь такого мордоворота как Николас так просто «не просочиться».

— Стоять! А ну, вернись на место, шалава! Я же тебя сразу предупреждал, что у нас тут приличное заведение, а не публичный дом. К нам ходит самая респектабельная публика и не тебе тут что-либо менять! — похоже Николас со мной тоже уже согласен, что этого «воробышка» надо срочно выпроваживать.

— Эдит, поверь мне, у тебя впереди великолепное будущее, но сейчас ты сама себя губишь и даже не понимаешь этого. Мы оба знаем, что ты алкоголичка, но твоей вины в этом нет. В этом полностью заслуга твоей бабки-пропойцы, что добавляла вино в твою бутылочку с молоком, чтоб ты быстрее засыпала и не тревожила её своим младенческим хныканьем. Но вот марихуана, кокаин и морфий — это уже полностью лежит на твоей совести и совести твоей подруги, что снабжает тебя этой дурью. Тебе надо лечиться, чтоб однажды просто не сдохнуть под забором от передозировки или в клинике, не сумевшей тебя откачать от очередной наркотической ломки.

Брови Николаса ползут на лоб, а взгляды обеих подружек начинают судорожно метаться по сторонам в поисках выхода из кабинета.

— Мсье, наверное, работает на фликов и следит за нами? Только тупой ажан может придумать и сказать подобную гадость о леди! — Симона гордо вскидывает голову и тут же нахрапом ломится к двери. Но получив чувствительный тычок от Николаса отлетает назад и вновь плюхается на стул.

— Леди сидят в зале, а здесь я вижу только двух шлюшек. Если бы я работал на полицию, тебя как малолетку давно бы уже упекли в исправительный дом «Добрый пастор», за бродяжничество и проституцию. А после совершеннолетия ещё бы добавили срок за распространение наркотиков и засадили бы в женскую тюрьму лет на пять. Так что советую думать, прежде чем открывать рот! — перевожу взгляд на Пиаф:

— Эдит, ты постарше своей подруги и, наверное, ещё не все мозги пропила. Так что отнесись к моим словам серьёзно. Можешь даже обратиться к Лепле, он добрый и в беде тебя не бросит, может даже оплатит твоё лечение. Но если ты не порвёшь со своим прошлым, лучше тебе из кабаре уйти самой и сразу, иначе тебе в этом очень сильно и очень больно «помогут». — от дверей доносится громкое и согласное «хрюканье».

Ещё четверть часа мы сидим в полной тишине и даже «вполглаза» наблюдаем за тем Шоу, что ведёт Микки. В общем-то, у неё вполне себе неплохо получается, если сильно не придираться. Но вскоре в нашем кабинете появляется слегка запыхавшийся Марсель и вид у него немного озадаченный.

— Николас, я тут пробежался по кварталу и хочу сказать, что твои «пташки» чирикали по делу. От мадам Жу-Жу к нам уже поступила претензия. Чужие «птички» влёт перехватывают клиентов на улице прямо под носом у «модисток» из её «ателье». А в нашей кафешке, ты не поверишь, засели сразу два «кота» со своими шестёрками! Борзые по самое не могу. Надо бы гнать нашего бармена в шею, похоже скурвился сволочь, раз помалкивал о таких «гостях».

Смерив девушек взглядом, не обещающим ничего хорошего, Николас отдаёт распоряжение:

— Я к Луи, а ты свистай «наверх» всех наших и заскочи на кухню к «Малышу», пусть прихватывает своих «поварят» и тоже подтягивается. — и уже нам: — Мишель, ты не вмешивайся, это не твоя работа. А с Вами, шалавы, я разберусь попозже. Сидите здесь тихо и не вздумайте никуда слинять. Найду везде!

Мы остаёмся втроём и в кабинете повисает мрачная тишина, нарушаемая лишь горестными вздохами Симоны и возмущённым сопением Эдит. Мне на это пофиг. Я знаю, что Пиаф пробьётся и сама, но вот оставлять ей «на съедение» своего друга у меня нет никакого желания. Как-нибудь перебьётся. Но всё-таки открываю шкафчик, где у Луи хранятся бумаги и оторвав листок из блокнота вписываю туда одну строчку, «Раймонд Ассо поэт», после чего протягиваю листок Симоне.

— Не знаю, на беду или на счастье ты появилась в жизни Эдит Пиаф, но от тебя зависит кем ты станешь для неё. Добрым ангелом или чёрным вестником невзгод, но постарайся всё-таки стать добрым. Без Эдит ты сама из себя ничего не представляешь, но Ваши судьбы теперь тесно переплетены, не сведи её в могилу до времени. Помни, ты в ответе за судьбу певицы. Возьми и сохрани листок. Этот человек поможет Пиаф стать великой. — Симона фыркает, но всё-таки принимает листок и совершенно меня не стесняясь прячет его в лифчик. О, господи! Она ещё и бюстгальтер носит, что им поддерживать-то?

— Мсье, а Вы кто? — хм, кажется малышка Пиаф вспомнила о приличиях и решила познакомиться?

— Меня зовут Мишель Лапин, я музыкант и когда-то сам начинал в этом кабаре.

— Мсье конферансье Мишель Лапин? — глаза обоих девушек расширяются от удивления, а брови ползут на лоб. — Но это же Легенда! В «Жернис» о Вас только и вспоминают. Это правда Вы? Тот самый человек, что ставил первые номера в кабаре и сам из обычных куплетистов пробился в мир большого Шоу-бизнеса? — хм… видимо чего-то я о себе не знаю. Вот уже и в «легенды» записали.