Фактор человечности

Можно, конечно, сказать нашему заложнику, чтоб гаркнул им что-то типа: «Все назад! Отставить! Разойдись!» И он, разумеется, гаркнет, да только они ведь могут и не послушать, да еще и предупрежденными окажутся. И что потом – каждую секунду ждать удара от этой гоп-компании? Нет уж, увольте! Что же до овец и бойни… в эту игру я тоже играть умею. Поднапрячься, правда, придется.

Глушить сразу пятерых, пусть даже на короткое время, – такого я еще не проделывал. Могу не сдюжить. Но других вариантов, похоже, нет. Хотя… Внезапно пришедшая мысль вызывает на моем лице улыбку. Нехорошую такую улыбку. Выбираю из присутствующих двоих псиоников.

– Ну-ка живо сюда!

Переглядываются нерешительно.

– Товарищ полковник?

– Идите же! – почти шипит Сердитых.

Подходят.

– Жить хотите?

Кивают одновременно – для этого им согласование босса не требуется.

– Тогда так. – Предельно понижаю тон, чтобы слышали только они. – Вот по этому коридору, что у вас за спиной, через минуту пойдут пятеро. Трое спереди и двое сзади. Нанесете им пси-удар предельной мощности, чтобы сжечь мозг. Приоритет – трое передних, но в идеале – все пятеро. Как поняли?

Хмурятся.

– Там наши! Мы этого не сделаем! – отвечает один.

– Уверен? Я тогда, пожалуй, отрежу твоему боссу несколько пальцев. А потом тебе! Сомневаешься? Вот то-то же!

Псионики оба бледны как смерть. Похоже, из меня тут и впрямь сделали чудовище в разы большее, чем есть на самом деле. А то, что они верят этому, сейчас весьма кстати. Но еще важнее, что в это верит и Сердитых. Он на грани обморока.

– Делайте! – шипит отчаянно.

Все, приступ принципиальности и верности долгу отступает перед страхом и субординацией. Ну как же, старший приказал! А то, что еще несколько секунд, и мой скальпель стал бы непобиваемым аргументом в этом споре – не суть важно: они приказ исполняют. Прямой.

Иду вместе с ними к двери. Моя пророческая сила практически ведет онлайн-трансляцию движения спецотряда. Вот, еще один поворот – и они в нужном коридоре. Глушители меня не чуют. Я для их детектора невидим. Поэтому им нужно подойти ближе, чтобы ударить. А диапазон силы псиоников позволит достать их раньше. И без визуального контакта, поскольку наводчиком работаю я.

– Сейчас!

Мой громкий шепот работает не хуже крика. Псионики вздрагивают и наносят удар на пределе силы. Я чувствую результат. Не так уж плохо. Двое скоростников – овощи, третий порядком дезориентирован, как и два глушителя.

– Еще!

Слушаются. Какие хорошие исполнители! Трусливые только, а так – просто идеал. Все, от «спецназа» остается только воспоминание. Без толку бродящее по коридору, утыкающееся в стены и пускающее слюни воспоминание. Угроза устранена.

– Хорошая работа! – хлопаю псиоников по плечам. – Родина вас не забудет. Идите на место.

А еще через несколько минут появляются двое кинетиков, а с ними платиновая блондинка лет сорока и двенадцатилетний русоволосый ангел – жена и дочь моего напарника. Девочка видит отца и с криком «папа!» кидается вперед, но я задерживаю ее на полпути.

– Не сейчас, Надя, ладно? Видишь, папа очень занят? Сначала мы должны уехать из этого не слишком гостеприимного дома. Да, товарищ полковник?

– Уезжайте! – хрипит Сердитых. – Я прикажу, вас выпустят!

– Боюсь, вы меня не поняли. – Подхожу к нему улыбаясь и для убедительности поигрываю скальпелем. – Мы поедем на вашей машине, и вы составите нам компанию. А отказы сегодня не принимаются!

* * *

К востоку от Нижнего Новгорода

Эх, хорошо в зимнем лесу! Особенно когда снег на деревьях. И ели. Много елей. Больших, разлапистых. И у каждой ветки свое пушистое снежное одеяло. Но нам пока было не до любования пейзажем. Мы уезжали, бежали прочь от Нижнего Новгорода с заложником на заднем сиденье. Заложника я вырубил, когда мы отъехали от дачи полковника на достаточное расстояние. Эта мера была вынужденной, потому что Сердитых всех просто утомил своими постоянными причитаниями и уговорами отпустить. За кого он нас держал, интересно? Понятно, что Калашников, особенно в присутствии семьи, мог бы еще проявить мягкость и внять его просьбам. Но только не я.

Завернули к тайнику, где я оставил свой бесценный рюкзак, прихватили его и поехали на восток. Ехали не по федеральной трассе, а по идущим параллельно менее значительным дорогам – клиренс позволял. Машину вел Калашников. Дочка сидела рядом с ним, а на заднем сиденье теснились я, Ольга Петровна, супруга моего напарника, и Сердитых, который занимал чуть ли не половину места. Моя бы воля, я б его вообще в багажник запихнул, но присутствие женщины и девочки действовало в качестве сдерживающего фактора. Ольга Петровна после первых бурных благодарностей замолчала. Это и понятно – когда я вхожу в режим машины для убийств, мало у кого вообще возникает желание со мной пообщаться. Женщина интуитивно почувствовала это во мне и среагировала предсказуемо. Глеб Александрович старательно отвлекал Надю разговорами, хотя, я думаю, родителям еще придется немало потрудиться, чтобы избавить ее от ночных кошмаров после этого похищения.