Фактор внешности

– Если ты еще хоть раз хоть пальцем посмеешь прикоснуться к какой-нибудь из моих девушек, я тебя пристрелю. Если ты еще хоть раз посмеешь заговорить хоть с кем-нибудь из них, ты покойник. И даже если осмелишься взглянуть на кого-нибудь из них в журнале, я отправлю тебя на тот свет без разговоров. Мне говорили, что ты бил ее. Так вот, ты жалкий трус. Еще раз услышу твое имя – и ты костей не соберешь.

– Яне бил…

– Заткнись – или я выстрелю. И можешь быть уверен, полиция не станет выяснять, кто тебя пришил. У меня много друзей среди копов и в спецслужбах, да и в правительстве тоже, это дело быстро замнут. Твоя смерть будет признана несчастным случаем. Если ты до сих пор жив, так только потому, что я очень занята. Но не сомневайся, я найду время. Есть еще вопросы?

– Нет, – пробормотал Влад.

Роттвейлер спрятала пистолет и, повернувшись, направилась к двери.

– Подождите…

Она остановилась и оглянулась.

– Вы что, ее «мамка»?

– Какой догадливый! – ехидно заметила Роттвейлер и подошла к двери.

В это время вернулся Борис, но Ротти не растерялась.

– Спасибо, Борис! – бросила она небрежно. – Я уже ухожу.

Забавная история, и я готов поверить, что она абсолютно правдива. Возможно, вы сочтете меня слишком доверчивым, но ведь и христиане охотно верят в то, что Иисус ходил по воде.

Казанова поступает со своими любовницами не слишком благородно, но по крайней мере не бьет их, подумал я, взглянув на красивое лицо Юшки, прильнувшей к груди Данте. Я даже представить себе боялся, что бы Роттвейлер могла с ним сделать, если бы он поднял руку на Юшку. Мне снова вспомнился пистолет, который она хранила в сейфе, и я вообразил, как Хелен целится в загорелый лоб Казановы.

Но постепенно с наступлением утра все мои смутные страхи и фобии рассеялись. По прибытии в Париж Казанова вел себя как истинный джентльмен. Он всячески заботился о Юшке, смотрел на нее с обожанием, носил ее багаж, разве что пылинки с нее не сдувал.

Возможно, он не такой уж подлец, как его пытаются выставить, подумалось мне невзначай. Но почти в тот же момент я увидел подошедшую к окошку паспортного контроля очень красивую молодую женщину с тремя маленькими детьми. Я узнал ее. Много лет назад она была начинающей топ-моделью. Выглядела женщина немного грустной и усталой. Это и есть миссис Казанова. Она летела с нами в одном самолете в эконом-классе.

КВАНТОВАЯ ТЕОРИЯ МОДЕЛЬНОГО БИЗНЕСА

На своем столе Роттвейлер держала фотографии любимых моделей в серебряных рамках, но как только кто-либо из них покидал агентство, фото тут же отправлялось в мусорную корзину. Только фотография Юшки до сих пор оставалась на месте, и Мисс смотрела на нее каждый день с нескрываемым сожалением.

Однажды я спросил Сьюзан:

– Не потому ли, что Юшка ушла, пресса называет состав топ-моделей агентства «Мейджор трио», а не «Мейджор квартет»?

– Конечно, нет, – отозвалась она, не поднимая взгляда от страниц журнала, где должны были вскоре появиться и ее фотографии.

– Почему нет?

– По трем причинам. Во-первых, речь идет не о том времени, когда нас было четверо, а о настоящем, когда нас трое в «Мейджор».

– А еще две?

– Вторая причина, – Сью прикурила самокрутку с травкой, – цена. Чем меньше, тем дороже. – Она улыбнулась, посмотрев на меня. – Третья, – добавила она, протягивая мне курево, – лицо.

– Понятно. Трое – дорогое лицо агентства.

Она согласно кивнула.

– Идем обедать!

Было что-то особенное в ее манере произносить эту фразу. Ротти ненавидела бизнес-ленчи.

– Ленч – бесполезная трата денег. Его любят бездельники, нормальные люди в это время работают: во– первых, в этот час мне никто не звонит, и я могу спокойно заниматься делами, во-вторых, если звонят, могу не брать трубку, сделав вид, будто меня нет.

Ротти надевала накидку из меха какого-то малоизвестного и, похоже, доисторического зверя, черную шляпу и темные очки и говорила:

– Пошли!

И мы шли с ней в одно из тех полубогемных кафе– бистро с хорошим обслуживанием и дешевой французской кухней, где запрещалось курить. Там мы заказывали свои любимые блюда: она – стейк, а я – цыпленка в винном соусе.

– Как поездка? – спросила она, когда мы обедали после моего возвращения из Парижа.

– Отлично.

– Как Сьюзан?

– Процветает.

– Без проблем?

– Да, без.

Роттвейлер побарабанила пальцами по столу и заказала бутылку вина за пятьдесят долларов. Я знал, что она с нетерпением ожидает более подробных новостей, ноя не собирался так быстро расколоться.

– Ты видел еще кого-нибудь?

– В Париже?

– Да. Видел ли ты там кого-нибудь?

– Нуда, все как обычно.

Официантка открыла бутылку, и Роттвейлер отобрала ее у девушки раньше, чем та успела попытаться разлить вино по бокалам.

– Попробуй, – велела она мне.

Я попробовал вино и убедился, что оно стоит денег, за него заплаченных. Свое удовлетворение я выразил только кивком. Роттвейлер наполнила бокалы почти до краев. По ее мнению, вино следовало наливать именно так, не оставляя никакой «воздушной комнаты» сверху.

– Видел кого-нибудь в самолете?

– Да, с нами летела Юшка.

– Xa. Я знала, что ты скрытничаешь! Как поживает мой птенчик?