Факультет убийц

— Основание, — повторил он.

— Обвинение в предательстве, заговоре и подделке документации. Я даю тебе шанс пойти миром в качестве нашей дружбы.

— Дружбы? — прошипел отец, — Да что ты о себе думаешь? Спасаешь шкуру?!

— Мам… — подал я голос, вцепившись в косяк двери.

Она повернулась ко мне, в зеленых, ясных глазах я успел разглядеть негодование и страх.

— Пацана тоже забирают.

— Беги, — прошептала одними губами мама, взглядом указывая на окно. Высота приличная для моего возраста, но я уже не раз летал на такой. В особенности — из этого самого окна. За ним не было видно ничего, кроме неба — синевы, переходящей в еще плавный, но в будущем кровавый закат на самом горизонте.

— Взять их.

— Беги!

Я помню ворох ее длиных, белых волос. Помню, что они были мягкие и шелковитсые. Помню, как она вскинула руки — длинные рукава светлого болохона взметнулись верх, заложило уши. Марона отбросило к стене, как и его стражников, отец бросился в кабинет. Помню ее хрупкую спину, как дрожали руки от напряжения. Она не была обучена никакому из видов оружия, только магии. Бабушка говорила, что леди не пристало держать в руках меч.

Посреди комнаты висела замысловатая пентакля из узоров. Магия всегда меня завораживала, но сейчас она пугала, как и все происходящее.

— Изменница, — прошипел мужчина, тяжело поднимаясь на ноги и злобно косясь в мою сторону. Я так и стоял посреди комнаты, не решаясь двинутся с места.

— Кас, беги же! — снова крикнула она и заклинание пало, — Не в тот дом ты зашел.

— Молчи, женщина. Вас бы….

— Она не изменница, — широкая спина отца. В правой руке он держал широкий меч из латиновой стали, — В отличии от тебя, приятель.

— Хочешь скрестись клинки? — начальник сыска оскалился, обнажая оружие. С характерным лязганием и звоном — серебро, один из самых эффективных металов доступынх нашему миру. Почему он собираются драться? Почему вообще отца хотят забрать, а маму — называют изменницей?

— Аделаида, бери сына, — отец сказал это сдержано, холодно, становясь в боевую стойку. Девушка вздрогнула, бросила на него неуверенный взгляд, осторожно двинулась ко мне, — За Тришей не возвращайтесь — вряд ли…

Он запнулся, мама уже подошла ко мне, на ощупь найдя мою руку. Я, наконец смог разглядеть ее лицо. Застывшие выражение обреченности и горечи сковало его, глаза остекленели, горло напряжено. Но она все так же, как и всегда, держала ровно спину и не позвоялаля себе горбиться. Девушка сжала мою ладонь и потянула за собой, даже не взглянув на меня — все так же смотрела на своего мужа и я увидел как по левой щеке катиться слеза.

Мгновение и Марон бросился на своего соперника. В ту же секунду мать подхватила меня под руки, я услышал шелест ее крыльев и только успел выставить защиный барьер — она птицей бросилась в окно. Звон стекла, ощущение высота, что захватывает дух — я взглянул вниз. Белые облака сегодня особенно сильно затянули нижнюю ступень мира, было совершенно не видно что творится внизу. Ветер ударил в лицо, стало трудно дышать, кое-как я сконцентировался, дабы натянуть кислородный вакум. Стало легче, но не внутри. В груди тянуло не приятное ощущение страха и не понимания. Четрые сильных крыла быстро уносили меня от дома.

— Мам, что случилось? — я поднял голову веерх настолько, насколько позвояло мое положение. Она не ответила, впереди я заметил легкие синие искры. Портал?! Они же не пропускают нас, разобьемся!

— Что ты делаешь?! Мама!

Но она продолжала уверено лететь вперед, на него, не то что не сбавляя, а только набирая скорость. Спирали уже закручивались. Когда мы нырнули в него, я зажмурился, готовясь ощутить глухой удар.

Но удара не было. Такого, каким я его ждал. Нас выбросило на кладку улицы, протащило по ней. Руки и лицо обожгло болью, я захныкал.

— Думала, все так просто?

— Мама! — я поднял голову на голос, с трудом опираясь на содранный в мясо локти. Сестру держал стражник, держал достаточно грубо. Триша пыталась брыкаться, но мужчина явно был сильнее ее.

— Не трогайте детей, — услышал я где-то рядом певучий голос, от которого моментально проняло все тело. Мама поднималась, чуть пошатываясь на ноги и оглядывалась. Нас окружили, — животные. Да сгиньте же В АДСКОМ ПЛАМЕНИ!

Крылья раскрылись, она откинула голову назад. Зеленые глаза бессмысленно, но яростно смотрели вверх — в бесконечное небо. Падать всегда больно. Она говорила, что это хуже, чем с самого начала жить в низинах — но я не верил. Трущобы казались мне чем-то далеким, не понятным и явно не моим. И вот сейчас я тут, уровнем ниже и наблюдаю проекцию, которая скрывает за собой облака. Высших не любят тут, нас презирают за статус, за то что у нас есть то, чего нет у них — деньги, власть. И многое другое, вытекающее из этого. Мама подняла руки, тонкие запяться и пальцы, рукава балахона упали, обнажив руки, исчерченные какими-то знаками. Она собирала силу.

— Оставновите ее!