Факундо

Вспомните, вначале я говорил, что в юношеских скитаниях Кироги закладывалась основа его будущих устремлений. В самом деле, Факундо, хоть он и гаучо, не привязан ни к какому определенному месту; родился он в Ла-Риохе, но учился в Санта-Фе, жил в Мендосе, бывал и в Буэнос-Айресе; он знает Республику, его взгляд охватывает широкие го­ризонты. Хозяин Ла-Риохи, Факундо, разумеется, хотел явиться обле­ченный властью в тот город, где он научился читать, где поставил свою первую изгородь, где сидел в тюрьме и совершил достопамятный слав­ный подвиг. Но если события увлекут Кирогу за пределы его провинции, он не побоится выйти из нее ни из робости, ни из смущения. В отличие от Ибарры или Лопеса, которые предпочитают оборонять свою террито­рию, он нападет и на чужую, завладеет ею. Так великие дела Провиде­ния осуществляются через незначительные и ничего не говорящие собы­тия. Объединение Республики под знаком варварства начинается с исто­рии того злого гаучо, который бродяжничает по провинциям, ставя глинобитные изгороди и занимаясь поножовщиной.

Глава VIII ПРОБА СИЛ

Ах, неужели никогда не рассветет! Завтра я про­скачу целую милю, и путь мой будет усыпан головами англичан.

Шекспир

[254].

Таков, как мы описали, был в 1825 году политический облик Рес­публики, когда власти Буэнос-Айреса предложили провинциям собраться на Конгресс, который определит характер общего правления. Этот призыв повсюду был принят с одобрением то ли потому, что каждый каудильо надеялся стать законным хозяином своей провинции, то ли потому, что блеск Буэнос-Айреса ослепил всех и было невозможно, пе вызвав всеоб­щего недовольства, отказаться от столь разумного предложения. Прави­тельство Буэнос-Айреса обвиняли в том, что оно совершило ошпбку, вы­двинув вопрос, решение которого оказалось столь пагубным для него самого и для цивилизации в целом — но справедливо ли это? Ведь как и любая вера, политические идеи требуют всеобщего распространения, и плох верующий, не желающий, чтобы все верили в то, во что верит он.

Пришло приглашение и в Ла-Риоху для Факундо, и он с подъемом воспринял эту идею, возможно, оттого, что богато одаренные натуры всег­да с симпатией относятся к добрым по сути своей делам.

В 1825 году Республика готовилась к войне с Бразилией, и каждая провинция была обязана снарядить полк для армии. С этим поручением в Тукуман прибыл полковник Ламадрид[255] и, желая быстрее получить рекрутов и необходимые средства для своего полка, нимало не колеблясь, скинул незадачливые власти и сам возглавил правительство с целью при­нять декреты, которые помогут достигнуть желаемых результатов. Это вероломство поставило Буэнос-Айрес в неловкое положение. Провинци­альные правительства охватило недоверие и подозрительность, и из-за полковника Ламадрида, низложившего местную власть, Буэнос-Айрес предстал в глазах нации в роли подстрекателя раздоров. Желая рассеять подозрения, правительство Буэнос-Айреса поручает Факундо занять Ту­куман и восстановить прежнюю власть. Ламадрид объясняет истинную причину, толкнувшую его на такие весьма необдуманные действия, и про­тестует против неразумного решения, но поздно: Факундо уже в пути, и нужно готовиться отразить нападение. Ламадрид мог захватить оружие, которое везли в Сальту, но из щепетильности, не желая усугублять еще более свою вину, он ограничился тем, что взял лишь пятьдесят ружей и некоторое количество сабель — достаточное, по его мнению, число, чтобы одолеть противника.