Факундо

По этим описанным нами бескрайним просторам разбросаны здесь и там четырнадцать городов — центры провинций, которые в соответствии с их географическим положением можно перечислить в следующем, порядке: Буэнос-Айрес, Санта-Фе, Энтре-Риос и Коррьентес — на берегу Параны, Мендоса, Сан-Хуан, Риоха, Катамарка, Тукуман, Сальта и Жужуй — почти параллельно линии чилийских Анд, Сантьяго, Сан-Луис и Кордова — в центре. Но такое перечисление не позволяет прояснить социальный смысл явлений, к чему я стремлюсь. Моей цели отвечает классификация, вытекающая из рода занятий, какими живет сельское население, ибо именно они влияют на его характер и душу. Я уже говорил, что близость рек ничего не меняет в его жизни, так как реки используются для судоходства в самой малой степени, а потому не имеют никакого значения. Все аргентинские города, за исключением Сан-Хуана и Мендосы, живут сейчас за счет продуктов скотоводства; в Тукумане развито также земледелие; жители провинции Буэнос-Айрес, где поголовье скота насчитывает миллионы голов, знакомы с многими самыми разнообразными профессиями, существующими в цивилизованном мире. Аргентинские города своим обликом почти не отличаются от всех других городов Америки: улицы, пересекающиеся под прямым углом, разбросанное по обширной территории население; исключение составляет лишь Кордова, построенная на небольшом и ограниченном пространстве и своими чертами напоминающая европейский город, что еще больше подчеркивается многочисленными башнями и куполами ее великолепных храмов. Город — это средоточие аргентинской, испанской, европейской цивилизации, здесь процветают искусства, есть магазины, школы и колехио, суды — словом, все, что характеризует развитые государства.

Изящество манер, комфорт, европейская одежда, фрак и сюртук вполне уместно выглядят здесь. Я провожу столь тривиальное перечисление не без определенной цели. Столица скотоводческой провинции — порой единственный город в ней, других небольших городов не существует, и нет ничего удивительного в том, что невозделанные земли смыкаются с городскими улицами. Вокруг таких городов на большее или меньшее расстояние раскинулась пустынная равнина; дикая природа окружает города, давит их, превращает в одинокие оазисы цивилизации, вклинившиеся в девственные просторы, что протянулись на сотни квадратных миль, и лишь изредка то тут, то там их безлюдье нарушают небольшие селения. В провинциях Буэнос-Айрес и Кордова возникло наибольшее число поселений, они также стали очагами цивилизации и служат общественным интересам — это явление примечательно уже само по себе.

Горожанин носит европейский костюм, живет цивилизованной жизнью, той, что мы видим повсюду; город живет согласно законам и руководствуется идеями прогресса, в нем сосредоточены средства образования, общественные учреждения, органы управления и т. д. Но стоит покинуть пределы города, все сразу меняется: у сельского жителя другая одежда, которую я назвал бы американской, поскольку она одинакова во всех странах Америки; уклад его жизни совсем иной, его потребности своеобразны и весьма ограниченны. Жители города и деревни словно принадлежат к двум различным обществам, это словно два чуждых друг другу народа. Более того: сельский житель, далекий от стремления уподобиться городскому, с презрением отвергает комфорт и приличные манеры, городской костюм, фрак, плащ, седло, и ни одна из примет европейской жизни не остается в пампе безнаказанной. Все, что связано с городской цивилизацией, здесь отвергается, гонится прочь, и каждый, кто отважится, к примеру, появиться в сюртуке и гарцевать в английском седле, станет предметом насмешек и диких выходок крестьян.