Факундо

Аргентинцы знают о той упорной войне, которую Факундо и Росас вели и ведут против фрака и моды. В 1840 году отряд бандитов-масоркерос окружает в ночной тьме идущего по улицам Буэнос-Айреса человека в сюртуке. Ножи приставлены к горлу на расстоянии двух пальцев. «Я Симон Перейра», — восклицает этот сеньор в сюртуке. — «Тот, кто так одет, выставляется», — отвечают ему. «Для этого я и одет так. Кто, кроме меня, носит сюртук? А я ношу его, чтобы меня узнавали издалека». Этот господин был двоюродным братом дона Хуана Мануэля Росаса и компаньоном в его делах. Но, чтобы покончить с объяснениями, которые я пытаюсь дать по поводу цвета, введенного Факундо, и с помощью этого символа пояснить характер гражданской войны, я должен обратиться здесь к истории багрово-алой ленты, которую сейчас прикрепляют к платью. В 1820 году в Буэнос-Айресе вместе с Росасом появились отряды Колорадос-де-лас-Кончас, носившие алую одежду, — их прислала пампа. Двадцать лет спустя Росас перекрашивает в этот цвет город: пурпурные дома, двери, стены, посуда, ковры, занавески и т. д. Наконец он официально освящает этот цвет и придает ему государственное значение.

История алой ленты весьма любопытна. Вначале это был символ, который носили энтузиасты, позднее носить ее приказали всем в подтверждение единообразия взглядов. Несмотря на готовность подчиняться, при смене платья об этой ленте часто забывали. На помощь забывчивым пришла полиция: на улицы и прежде всего к порталам соборов послали отряды масоркерос, и при выходе женщин безжалостно стегали плетью из бычьих жил. Но многое еще надо было привести в порядок. У него небрежно завязана лента? Плетьми его — это унитарий! А у этого нет вовсе? — Голову с плеч за непослушание. И этим не ограничились власти в воспитании народа. Недостаточно быть федералистом или носить ленту, необходимо, чтобы на груди в знак пламенной любви к Славному Реставратору[265] красовался его образ с надписью «смерть диким, грязным унитариям»[266]. Вы думаете, средства предпринятые, чтобы заставить цивилизованный народ одичать и утратить человеческое достоинство, уже исчерпаны? О! Он все еще не вполне послушен! Вдруг на рассвете где- нибудь на углу дома в Буэнос-Айресе появлялась нарисованная на листе бумаги громадная нелепая фигура с развевающейся полуметровой лентой. Каждый, кто видел ее, отшатнувшись, в страхе поднимал тревогу, вбегал в первую попавшуюся лавку и выходил оттуда с полуметровой лентой. Спустя десять минут весь город высыпал на улицы, каждого украшала лента полуметровой длины. На другой день появлялась новая фигура с небольшими изменениями в ленте — и происходило то же самое. Если какая-нибудь девушка забывала повязать алый бант, полиция бесплатно прилепляла ей бант на голову — с помощью расплавленной смолы! Так добивались единообразия взглядов! Попробуйте теперь найти в Аргентинской Республике хоть одного, кто не поддерживал бы федералистов и не считал себя таковым... Сколько раз горожанин, выйдя на улицу и заметив, что мостовая напротив тщательно подметена, в тот же миг приказывал подмести свою сторону, сосед следовал его примеру, и за полчаса вся улица оказывалась чисто выметенной, ибо все думали, что это приказ полиции. Лавочник вывешивает флаг, чтобы привлечь внимание к своему заведению, его сосед видит это и, боясь, что будет наказан за опоздание, вывешивает свой, флаги вешают напротив, потом по всей улице, зараза перекидывается на соседнюю улицу, затем на дальние, и в одно мгновение весь Буэнос-Айрес уже украшен знаменами. Переполошившись, полиция пытается разузнать, что за радостное событие произошло, но... И это тот народ, который заставил на улицах Буэнос-Айреса сложить оружие одиннадцать тысяч англичан и разослал потом пять армий на охоту за испанцами по всему американскому континенту!

Да, страх — это болезнь души, от которой страдают, как от холеры, оспы, скарлатины. Никому не удается избежать заразы. И если страх внушается на протяжении десяти лет, то в конце концов ему не в силах противостоять и те, кому сделана прививка. Не смейтесь, народы Испанской Америки, при виде такого падения! Вспомните, ведь вы испанцы, а Инквизиция воспитывала Испанию таким же способом! Эта болезнь у нас в крови!

Вернемся же снова к нашим событиям. Факундо с победой вошел в Тукуман и через несколько дней возвратился в Ла-Риоху, не совершив примечательных жестокостей и не наложив контрибуций только потому, что конституционный порядок, введенный Ривадавиа, воспитал общественное сознание, которое невозможно было сломить одним ударом.

Факундо возвращается в Ла-Риоху врагом президентского правления. Естественно, генерал сам не понимал и не умел объяснить причины своей вражды к нему. «Я не федералист, — говорил он всегда, — что я, дурак?» «Знаете, — однажды сказал он дону Далмасио Велесу[267], — за что я сражаюсь? Вот за что!» — и он показал унцию золота. Лгал Факундо.