Falciparum

– Бессмысленно умирать от тропической малярии в разгар полярного дня!!! Макс, твою мать!

Захар рявкнул так, что ангар содрогнулся.

Макс не ответил. Поднялся, пошатываясь, с койки и направился к рабочему столу. Взял новое копье. Руки заметно дрожали. На лбу выступил пот.

– Сколько прошло времени? – спросил он глухо.

Захар положил ампулу с препаратом на высокий лабораторный стол и подошел к другу.

– Восемнадцать часов с момента заражения, около двух с момента начала приступа.

– Спасибо. Они должны уже быть, слышишь? – Макс потянулся за пузырьком спирта, но не удержал его в руках.

Тот упал на земляной пол, но не разбился.

– Давай сюда свой палец, – пробурчал Захар и взял в руки скарификатор.

Густая капля упала на стекло.

– Я сам, – сказал Макс, тяжело опускаясь на стул перед микроскопом.

Пять дней назад

Военная часть выглядела неживой. Впрочем, так оно и было. После того, как от неизвестной лихорадки погиб пилот вертолета, командованием было принято решение никого не эвакуировать из зоны заражения. И никого не впускать.

Захар затормозил у длинного двухэтажного здания, издалека напоминающий барак. Только там, на первом этаже, сейчас горел свет. И вскоре им навстречу вышел немолодой уже мужчина. Форма на нем была застегнута небрежно. На подбородке проступила местами седая щетина. И выглядел он безмерно уставшим.

– Капитан Самгин, – представился мужчина.

– Я – майор Плетнев, – Захар протянул руку для рукопожатия, – а это…

– Макс. Макс Крайнов.

– Рад знакомству, – Самгин пожал протянутую руку, – не буду говорить «добро пожаловать», но…

Захар хохотнул, а капитан вымученно улыбнулся. Они направились к входу в барак. Макс потоптался на месте, оглядываясь. Вокруг стояла тишина. Неестественно вязкая. Оглушающая. Ни звука. Ни одной живой души. Крайнов против воли поежился и направился вслед за мужчинами.

– С момента первого случая неизвестной лихорадки прошло пятнадцать суток. – Капитан докладывал как-то отстраненно, то и дело потирая переносицу. – Молодой крепкий мужчина погиб в первые часы. За ним заболели еще трое. И доктор. Потом еще пять. В течение десяти дней скончались двадцать два человека из ста находящихся на территории части. У семидесяти двух были выявлены похожие симптомы разной степени тяжести.

– Капитан, а вы? – спросил Захар

– Отделался легким испугом. Два приступа лихорадки. Несильно жгучей. И я на ногах.

– Приступа? – Макс и Захар переглянулись.

– Да, первый был, едва мы вернулись от сопок. Буквально, на следующий день. Легкий озноб, я решил было, что перемерз, лазая по шхерам как мальчишка. Все прошло само. А второй еще через пару дней. Тут я уже обратился за помощью.

– Помогли? – весело уточнил Захар.

– А что за сопки? – оживился Макс, до этого хмуро разглядывающий серый пейзаж за окном.

– У батареи «Суоми», – ответил Самгин, – точнее то, что от нее осталось.

– Ты в курсе, о чем речь? – Макс повернулся к другу.

– Оставленные немцами затопленные кольца. Местная достопримечательность, так сказать, – Захар отвернулся, делая вид, что его совершенно не интересует этот разговор.

– А сколько времени занял ваш… поход? – Макс подобрался, словно гончая, взявшая след.

– Там… – Самгин обернулся к Плетневу, стоящему за его спиной и беспомощно развел руками.

– Что там?

– Скажем так, Максик. Там есть некий… – Захар задумчиво почесал заросший подбородок, – там есть некий объект, ради которого здесь и существует гарнизон.

– Все погибшие были на этом объекте?

– Да, – Самгин кивнул, – кроме пилота.

– А где садилась вертушка? – Макс снова повернулся к Самгину.

– Он садился у «Суоми», чтобы забрать двух оставшихся на ногах офицеров.

– Что стало с офицерами?

– Живы. Здоровы. Находятся на карантине в госпитале в городе.

– А пилот погиб, Макс, – добавил Захар, – больше людей не эвакуировали.

– А я вернулся в часть за подкреплением в сопровождении десятка ребят, что были еще на ногах, – продолжил Самгин.

– Так что это за объект? Кто-нибудь мне объяснит?

Двадцать восьмое июля 2042 год

Батарея «Суоми»

Пальцы дрожали, и микровинт никак не хотел слушаться. Перед глазами плыло. Макс выпрямил спину и зажмурился. На висках выступили капельки пота. Мужчина шумно втянул носом воздух, несколько раз сжал и разжал кулаки и снова уставился в микроскоп.

Мягкое движение микровинта, плавное скольжение предметного столика, и перед его глазами появляются бледные еле заметные эритроциты, разлившиеся мириадами клеточных теней. То и дело встречаются сбившиеся в неаккуратные группы лейкоциты – сегменты с закрученными, будто поломанными ядрами. Становится тяжело дышать.

Двести полей.

Он должен просмотреть их все.

– Дай, лучше я, – Захар опускается на соседний стул.

– Да ты живого комара пропустишь… – бухчит под нос Макс и упрямо двигает предметный стол.

Лихорадка как будто отступает. Липкий противный пот струится по спине, а думать становится легче.

– Макс, дружище…

– Тишина!!!

Вот оно! Тонкое ярко-синее колечко плазмодия с рубином ядра на вершине. Оно! Не может быть никаких сомнений!