Фальшивая графиня. Она обманула нацистов и спасла тысячи человек из лагеря смерти

Главный врач Майданека у себя в кабинете паковал вещи. Его переводили в новый концентрационный лагерь Плашов в Кракове. В ходе их частых встреч в предыдущие месяцы грубость Бланке по отношению к Янине сменилась на ворчливое уважение. Однако, когда она заговорила о доставке медикаментов в Поля 3 и 4, он оборвал ее:

– Вы уже достаточно сделали. Я сказал бы, более чем. И должны радоваться, что вы еще на свободе.

«Что ему известно?» – подумала Янина, и старый знакомый – страх – закрался ей в сердце. Отправляясь к Бланке, она понимала, что ее объяснение того, откуда ей известно про больных заключенных в Полях 3 и 4, не выдерживает критики. Что, если она совершила фатальную ошибку, выступив с этим предложением?

– Я врач, а не полицай, – продолжал Бланке. – Лучше остановитесь и перестаньте настаивать. Я ничего не расскажу коменданту про вашу просьбу, но мое личное мнение – вам пора запретить доступ в лагерь.

Он многозначительно глянул на нее и закончил:

– Думаю, вы понимаете, что я имею в виду. Вы сделали более чем достаточно.

Страх Янины отступил. Она была чуть ли не растрогана. Перед ней стоял офицер СС, отправивший тысячи еврейских и польских заключенных на смерть. Однако, хотя Бланке явно знал, что она ведет в Майданеке подпольную деятельность, он спас ей жизнь, не заявив на нее коменданту. Даже жестокий преступник может порой проявить человечность.

К 1944 году гигантскую карту на Адольф-Гитлер-плат в Люблине сняли, да и громкоговоритель замолчал. Вместо празднования своих последних военных побед немцы теперь расклеивали по городу списки тех, кого приговорили к смерти за сопротивление германским властям или расстреляли как заложников в отместку за действия партизан. Генерал-губернатор Франк снова сменил политику в отношении своих «иностранных» подданных. Разъяренный непрекращающимися партизанскими атаками, он вновь разрешил акции возмездия, а в октябре 1943 года приказал казнить любого поляка, кто не подчинится приказу немца или каким-либо образом помешает «усилиям Германии по восстановлению» Генерал-губернаторства. Как обычно, политика Франка возымела обратный против ожидаемого эффект. Если немец может убить любого поляка просто за то, что тот живет не в том месте или не может подчиниться невыполнимому распоряжению, то что поляки теряют, сопротивляясь немцам? Один подпольщик подсчитал свои шансы выжить: в стране тридцать миллионов поляков, и три тысячи арестуют ежедневно. Значит, вероятность, что его арестуют в какой-либо конкретный день – 1 к 10 000. Так что и волноваться не о чем[222].

Тысячи поляков сделали подобные подсчеты и начали массово присоединяться к вооруженным отрядам, действовавшим на территории Генерал-губернаторства. Атаки происходили ежедневно по всем округам, и, соответственно, росло количество казней и акций возмездия. В январе 1944 года Янина получила сообщение от узников Майданека о том, что возле крематория копают новые рвы, а на крыши развешивают громкоговорители. Эсэсовцы отзывали оттуда рабочих, когда подъезжали автобусы, но нескольким из них удалось спрятаться на Поле 5, откуда они увидели, как заключенных, с руками, связанными проволокой за спиной, выгоняют из автобусов группами по два – пять человек. Эсэсовцы заставляли мужчин, женщин и детей бежать по снегу ко рву, спрыгивать туда, а потом расстреливали из автоматических винтовок. Большинство жертв было из тюрьмы в Замеке, другие были схвачены при акциях возмездия. Автобусы продолжали прибывать, привозя в день по несколько сот заключенных. Одновременно в лагерь заложников в Поле 4 привозили новые партии людей. Когда заложник слышал на перекличке свое имя, то сначала радовался, думая, что его отпускают, но возле будки охраны ему командовали поворачивать не направо, на волю, а налево, к крематорию[223].

В 1943 году обычным наказанием для гражданского лица, пытавшегося пронести контрабанду в Майданек, было заключение в лагере на несколько недель, которых многие не переживали[224]. Теперь контрабанда каралась смертной казнью. Однако Янина не собиралась упускать возможность, связанную с расширенными доставками в Майданек. Каждую неделю она привозила туда 21 тонну хлеба, 5400 литров супа и 6600 булочек, а также другие продукты, в три доставки. Количество бидонов, корзин и мешков было таким большим, что эсэсовские охранники не хотели тратить время на их тщательный досмотр. Янина подсчитала вероятность того, что охрана обнаружит второе дно в бидоне или передачу, спрятанную в какой-то конкретной корзине, и решила, что они относительно невелики и оправдывают риски, на которые она идет.

Заключенные, участвовавшие в организованных АК ячейках в Майданеке, назначали как минимум одного своего члена в комитет, получавший доставки из ГОС. Каждый раз, приезжая в лагерь, Янина могла пообщаться с товарищами из АК в разных отделениях. В Поле 5 ее контактом был доктор Генрик Величанский. До войны его звали Исаак Гальперин. Ни он, ни Янина не знали подлинной национальности друг друга[225].