Фальшивое венчание

– Не хочешь, ну и не надо, – пожала плечами Илара, – только я уверена, что за твоим отлучением от семьи кроется тайна, и предполагаю, что она пахнет не очень хорошо.

– Думай что хочешь, – устало вздохнула Лея, – но на свидание ты больше не пойдешь. Или я все расскажу отцу, когда он приедет. Как думаешь, что будет с тобой? Как скоро ты окажешься замужем за первым подвернувшимся женихом, который будет молчать, что ты досталась ему уже не девственницей? И что сделает отец с твоим любовником? Думаю, тому мало не покажется.

– А с чего ты решила, что меня заботит его судьба? Да, я провела с ним очень даже приятно время. Но он мне не ровня, и, кстати, прекрасно это понимает. Моя дорогая сестра, скажу тебе, чтобы ты не беспокоилась о моей нравственности – я не потеряла девственность. Если ты еще не знаешь, то могу просветить – можно оставаться невинной по общепринятым представлениям, но в то же время быть такой распутной… Ведь получать удовольствие в объятиях мужчины и дарить ему то же самое возможно, оставаясь нетронутой там, где придется доказывать свою чистоту мужу.

Сказав последние слова, Илара хихикая, обошла сестру и отправилась к себе через ее спальню.

– Это было твое последнее свидание, – сказала Лея в спину сестры.

– Как скажешь, – бросила Илара, полуобернувшись, – мне и самой уже надоел этот управляющий, вернее, его сын.

Лея слышала, как сестра со своей стороны закрыла дверь на задвижку и вяло подумала, что надо бы попросить смазать ее.

Лея сбросила халат и забралась в постель, хотя спать не хотелось. Она вспомнила слова Илары, которая даже не подозревала, как была права. Да, все так и было – ее, Лею, несколько лет назад изгнали из семьи, заставили отречься от самого дорого, заверили, что по-другому никак нельзя и что это самый подходящий и разумный для всех выход из создавшийся ситуации. Ее убедили, что за свои прегрешения надо расплачиваться, а они и так делают все возможное, чтобы ее плата оказалась мизерной и чтобы не понесли наказание те, кто ни в чем не виноват, но могут пострадать из-за нее.

И она согласилась, не понимая толком, что теряет слишком много. Но тогда она надеялась, что ей позволят пусть не быть постоянно рядом, но хотя бы иногда… Но этого не случилось, ее, как сказала Илара, отлучили от семьи на несколько лет, мотивируя тем, что так будет лучше для всех, но в первую очередь для нее самой.

Ворочаясь на кровати, вспоминая горькое прошлое, Лея всё никак не могла уснуть. Ей бы сейчас поплакать, может, стало бы легче, но, видимо, лимит на слезы закончился.

Ее очень обеспокоила сестра. Когда она превратилась в распутную девку? Когда Лея уезжала, как ей тогда казалось на несколько месяцев, Иларе было пятнадцать. Она была нежной, чувствительной девочкой, боящейся сделать кому-то даже нечаянно больно, или, не дай боги, обидеть ненароком. А теперь сестра – уверенная в себе девица, зацикленная на себе, совершенно не думающая о других. Что произошло с ней за эти четыре года?

Поняв, что все равно не уснет, Лея встала и вызвала горничную, чтобы умыться и одеться. Утро уже наступило, и давать повод для подозрений не стоит.

Спустившись в столовую к завтраку, она застала там свою мать – контессу Таилию Бедмод.

– Доброе утро, маменька, – поприветствовала Лея, усаживаясь за стол.

– Как спалось, тебе, Абелия? – спросила мать, намазывая масло на свежую булочку.

Лея слегка поморщилась, она не любила свое полное имя, а так же то, как мать его сокращала – Бель. Впрочем, и тетушка ее называла Белой, а чаще Белочкой, но почему-то звучащее из ее уст это сокращенное имя Лею не раздражало.

– У меня бессонница, маменька, видимо, отвыкла от родного дома. Но надеюсь, что мой сон наладится. А как вам спалось?

– Меня, в отличие от тебя ничего не мучает, поэтому у меня хороший сон.

Лея отодвинула от себя тарелку.

– Что, аппетит, как и сон, тоже пропал? – усмехнулась мать, продолжая завтракать.

– Позвольте навестить Бастиана, я видела его всего…

– Нет! – перебила Лею мать. – Отец вызвал тебя не для этого.

– А для чего?

– Ну, уж точно не для того, чтобы ты виделась с мальчиком или как то участвовала в его жизни. Конт скоро приедет и все тебе объяснит. А ты, как благодарная дочь и, надеюсь за это время ставшая благоразумной, примешь смиренно волю отца.

– Боюсь даже представить, что приготовил мне отец, – пробормотала Лея.

– Бель! Что ты там бурчишь себе под нос?

– Я говорю, что, разумеется, подчинюсь воле отца, – громче произнесла Лея.

– То-то же!

– Но аппетит у меня и, правда, пропал, – проговорила Лея, вставая из-за стола, – я, пожалуй, пойду к себе.

– Иди уж, – махнула рукой мать.