Фальшивые червонцы

Коротенькое сообщение ГПУ об аресте в Ленинграде группы распространителей фальшивых советских денег, схваченных к тому же с вещественными доказательствами вины, прозвучало подобно грому среди ясного неба.

Были, конечно, и в этот раз слезливо-фарисейские публикации в газетах, особенно в белогвардейских: террор Чека, дескать, продолжается, схвачены и заточены в темницу новые безвинные жертвы, которым предъявляются лживые обвинения. Были и опровержения, шитые белыми нитками. Все было, как всегда в подобных ситуациях, в привычном стиле антисоветской пропаганды, и ничего это не меняло, ничего не опровергало, ибо факты вещь упрямая, спорить против них трудно.

Не сочла возможным играть в молчанку даже «собственная его императорского величества канцелярия» в Кобурге. На скорую руку состряпала документик, отрекаясь от всего на свете, в том числе и от генерала Глазенапа, много лет ходившего в ближайших сотрудниках «императора Кирилла I».

«Советская пресса сообщает о раскрытии в Ленинграде группы монархистов, поставивших целью распространение фальшивых червонцев, — говорилось в преамбуле этого документика. — Группа эта якобы находилась в нелегальной связи с заграничной монархической организацией, в частности с генералом Глазенапом, представляющим царя Кирилла».

Вслед за преамбулой выкладывалось наиболее существенное, ради чего, собственно, и был сочинен сей завиральный документ:

«Со своей стороны считаем необходимым уведомить о нижеследующем: 1) Генерал П. В. Глазенап ни «представителем», ни «резидентом» царя Кирилла никогда не состоял и не состоит. Во всей своей деятельности он совершенно независим. 2) Отношение к деятельности генерала П. В. Глазенапа, особо в последнее время, у царя Кирилла определенно отрицательное, так как она не совпадает с направлением легитимного движения и его целями».

Не состоит и не совпадает!

Вот так вот, скромненько и без лишних затей, отмежевались от всего в Кобурге. Между тем выдумка усердных опровергателей без всякого труда разоблачалась самой жизнью. Достаточно было заглянуть для этого в «Нью-Йорк таймс» и другие заокеанские газеты, где подробнейшим образом описывалось времяпрепровождение «известного русского деятеля генерала Глазенапа», прибывшего в Америку со специальной миссией «императора Кирилла I».

Но кому же придет в голову оспаривать пойманных с поличным вралей? У чекистов во всяком случае не было для этого ни свободного времени, ни желания. Забот хватало и без того.

— Ваш подопечный, кажется, собирается устроить маленькую обструкцию, — предупредил начальник КРО, вызвав к себе Сергея Цаплина. — Требования разные начнет выставлять, отказываться от дачи показаний и так далее...

— Какие у него могут быть требования, товарищ начальник? Схватили, так сиди и помалкивай...

— Мало ли какие бывают требования, — сказал Эдуард Петрович. — У такого рода господ весьма преувеличенное мнение о собственной значимости, а у вашего подопечного и тем более — не зря ведь состоит он в доверенных лицах генерала Глазенапа. Решив кое в чем уступить следствию, они обычно набивают себе цену и надуваются как индюки. Вам я советую в пререканья с ним не вступать. Начнет выламываться — отправляйте немедленно в камеру, и кончен разговор. Пусть посидит, пусть хорошенько оценит все и обмозгует. Занимайтесь пока с другими, работы у вас достаточно...

— Можете не сомневаться, товарищ начальник, обязательно отправлю! Сказать по совести, нахальство этого негодяя действует мне на нервы.

— А вот это напрасно, Сергей Павлович, — укоризненно покачал головой начальник КРО. — Поддаваться эмоциям на следственной работе не рекомендуется. Слишком это дорогое удовольствие, да и пагубное иногда. Нервничать при создавшихся условиях положено не вам, пусть нервничает Серый Волк.

19

Из приказа по Управлению связи:

«Строгий выговор, объявленный приказом от 23 октября 1928 года заведующему староладожским почтовым отделением Ф. И. Окуневу, отменить, как наложенный ошибочно.

За добросовестное исполнение служебного долга премировать тов. Окунева Ф. И. в сумме 100 рублей».

20

Один бог знает, до чего же он нервничал!

Угнетала, выматывая силы, томительная тишина одиночки. Жизнь за ее стенами шла обычным своим ходом, что-то в ней происходило, что-то менялось и трансформировалось, а он был наедине со своими мыслями. И сколько ни старался, не мог сообразить, что же известно о нем на Гороховой. Известно, конечно, сомнений в этом не было, но что конкретно?

Мальчишка-следователь на поверку оказался опытным психологом, и первая же его попытка добиваться личного свидания с Мессингом наткнулась на непримиримо жесткий отпор.

— Не имею понятия, как там у вас, — язвительно сказал следователь, особо выделив последнее слово, — а у нас, в ГПУ, каждый выполняет свои обязанности, которые строго регламентируются. Мне, в частности, поручено разбираться с вами...

— Но учтите, гражданин следователь, я решил дать чрезвычайно важные для Чека показания, и я в конце концов требую...

— Чего вы требуете? И по какому праву?