Фальшивые червонцы

Завтрак приближался к концу, когда Владимир Николаевич как бы к слову промолвил, что осмеливается просить уважаемого Афанасия Павловича о маленькой дружеской услуге.

В Питере, в ничтожной должностишке мелкого совслужащего, влачит ныне жалкое существование тайный советник Путилов. Давний его приятель, государственная голова, большая умница. Неплохо бы передать Александру Сергеевичу со столь удобной оказией маленькую записочку, слегка подбодрить хорошего человека. Записочка, в сущности, совершенно безобидная, и ежели уважаемый Афанасий Павлович сомневается, сейчас же можно распечатать конверт и лично в том убедиться.

Сработала проклятая чиновничья привычка к низкопоклонству перед сиятельными персонами, и он взял этот злополучный конверт, отказавшись от проверки. Раскаивался после, ругал себя за отсутствие твердого характера.

Ужасно это неприятно — начинать новую жизнь советского гражданина с обмана властей, взявшись за доставку нелегальной корреспонденции. Но коли свалял дурака, не годится и на попятную лезть. Иначе говоря, виноват он, готов за это нести заслуженную кару. На Басков переулок съездил, конверт вручил в собственные руки господина Путилова.

Чувствовалось, что Афанасий Хрулев не знаком с привезенным им письмом. Тем паче не догадывался он о причине, вызвавшей гнев бывших лицейских друзей. Использовали его в должности «темного» курьера, заподозрили в измене и, не колеблясь, решили ликвидировать, как был ликвидирован Иннокентий Замятин. Крутые, видать, нравы у этих лицеистов, беспощадные.

Пришлось Печатнику договариваться с дирекцией железной дороги и отправлять Афанасия Павловича в длительную служебную командировку прямо из тюремной камеры. Не уберешь его подальше от людей Путилова — стало быть, получишь еще один «несчастный» случай.

Конспиративная связь с членом Высшего монархического совета Коковцевым, злейшим врагом Советской власти, могла бы стать убедительным основанием для немедленного ареста тайного советника. Да и других оснований набиралось более чем достаточно.

Но Печатник с развязкой не спешил. Прикинул все доводы «за» и «против», поразмыслил и пришел к выводу, что спешить не в интересах следствия. Противник перед ним был оборотистый, ловкий, дальновидно рассчитывающий свои ходы. Поторопишься с арестами — и дашь ему возможность спрятать концы в воду.

Бросалась в глаза почти чудодейственная перемена всего жизненного уклада Александра Сергеевича Путилова, случившаяся в последние дни.

Никаких больше пеших хождений на работу и обратно. Ехать-то всего ничего — пара коротеньких остановок, а лезет в трамвай, пешком не идет. И на улице ни единая душа не остановит больше тайного советника.

Разом прекратились все подозрительные звонки в статистический подотдел — немногословные, состоящие из заранее условленных фраз. Сам Александр Сергеевич также перестал пользоваться телефоном. Явится на службу, уткнется в бумаги, головы ни разу не поднимет.

— Похоже, что переполох на лицейском подворье, — высказал предположение Мессинг. — Перестраиваются на ходу. Либо решено стихнуть на какой-то срок, временно исчезнуть со сцепы, либо вступила в действие новая система связи, нам, к сожалению, неизвестная...

— Возможны оба варианта одновременно, Станислав Адамович. Шайка-лейка у них крупная, размах большой, сразу такую махину затормозить трудно...

— В любом случае мы обязаны побыстрей прощупать всех, кто выходил на связь к Путилову. Очень тебя прошу, не мешкай, пожалуйста, с этим делом, поторапливайся...

Хлопотливой, чрезвычайно трудоемкой проверке выявленных кадров тайного советника как раз и были посвящены все усилия Александра Ивановича Ланге.

Какое там — не мешкай! Самого себя лишил он покоя и помощников своих загонял до седьмого пота, требуя быстроты, точности и предельной целеустремленности в исследовании каждого факта.

Справедливости ради заметим: не напрасно требовал Печатник, с ощутимой пользой для следствия. Из частностей и мелочишек мало-помалу складывалась целостная картина расстановки сил в контрреволюционном лицейском подполье.

О долговязом гражданине в надвинутой на глаза шляпе, что разговаривал с Путиловым возле Аничкова моста, сведения поначалу были довольно скудные.

Полковник лейб-гвардии Семеновского полка Алексей Александрович Рихтер, коренной житель Северной Пальмиры, потомственный дворянин. Хлеб насущный некоторое время добывал в артели грузчиков на станции Московская-Сортировочная, был ломовым извозчиком. Уволен из артели за прогулы и нерадивость. Роль провинциала, якобы не знающего, как добраться до Финляндского вокзала, разыгрывал, конечно, с какой-то специальной целью. Но истинная причина уличного свидания на Аничковом мосту неизвестна.