Фальшивые червонцы

Исповедь эта растрогала Печатника. Осуждая себя за черствость, он еще подумал тогда, что сам-то небось не выберется навестить могилу брата.

Не нужно для этого записываться в контрабандисты, садись в поезд, езжай до Гомеля. В том белорусском городе, в сквере перед гостиницей «Савой», могила председателя уездной Чрезвычайной Комиссии Ивана Ланге и других гомельских партийцев. Высится над ней, как писали ему белорусские товарищи, скромный обелиск из серого камня, а на обелиске простая надпись: «Коммунарам, павшим смертью храбрых в борьбе с контрреволюцией».

О гибели своего любимого брата Александр Иванович узнал с опозданием, спустя два с лишним года.

Приехал в Россию из опостылевшей эмиграции и с места в карьер, не повидав никого из близких, окунулся в кипящий водоворот бурных революционных страстей 1917 года.

Стаскивал с трибун лживых эмиссаров Временного правительства, призывающих к войне до победного конца, партизанил в сибирской тайге, помогал раскрыть и ликвидировать крупный заговор омской буржуазии, валялся в злом сыпняке. Много было в ту горячую пору дел у бойцов революции, и смерть стерегла на каждом шагу, как подкараулила она Ивана Ланге.

Гомельская драма разыгралась ранней весной 1919 года. В феврале на Гомельщине повсеместно победила Советская власть, а в конце марта в город ворвалась на рассвете банда осатаневших белогвардейцев. Гостиница «Савой», где размещался ревком и другие советские организации, была осаждена. Защитники ее геройски держались целые сутки. Из Минска, Бобруйска, Унечи и других мест спешила к ним подмога, опоздавшая всего на несколько часов. Ивана Ланге и его боевых товарищей казнили после мучительных пыток и издевательств.

Печатник обо всем этом узнал на Гороховой, когда запрягся в нелегкую чекистскую упряжку. И однажды, как бы в наглядное подтверждение библейской заповеди о неотвратимости возмездия, получил возможность глянуть на убийцу своего брата.

Это был чистенький бледнолицый офицерик, из тех, что озверели и полностью утратили человеческий облик, лишившись родовых своих усадеб. Гуманитарий с университетским образованием, тонкий ценитель живописи и поэзии.

Людоедски жестокие расправы в Гомеле были лишь эпизодом в длиннющем списке злодейств этого благовоспитанного душегуба. Да и попался он, кстати, будучи наемным сотрудником английской секретной службы. Сперва пробовал хорохориться, изображать нечто высокоидейное, а умереть по-мужски характера не хватило. Закатил напоследок омерзительную сцену, горестно оплакивал драгоценную свою жизнь. От хлюпиков такого сорта надолго портилось настроение.

Правдивость Ивана Корнеева тогда проверяли. Брат его и впрямь числился в списках расстрелянных белофиннами питерских красногвардейцев. Замечательный был партиец, убежденный революционер с Выборгской стороны.

Проверку всего остального Печатник счел излишней формальностью и теперь, узнав о парголовском свидании полковника Рихтера со старым своим знакомым, чувствовал себя невольным соучастником кощунства.

Палачи вроде Рихтера были убийцами и мучителями красногвардейцев, а этот преуспевающий краснощекий щеголь нашел с ними общие интересы. Врал, значит, тогда на следствии, ничего не понял, ничему не научился. Брат его сложил голову за революцию, а он, продажная душонка, готов услужать империалистам за жалкие подачки! Вот уж истинно, Иван не помнящий родства!

Смысл таинственной встречи в пристанционном буфете был ясен. Через Парголово, с помощью Ивана Корнеева, у подпольной организации лицеистов налажена линия связи. Запасная или, быть может, главная, но обязательно линия связи. Иначе зачем бы полковнику Рихтеру ехать на свидание с контрабандистами, что всегда сопряжено с опасностью. Вопрос весь в том, куда нацелена линия тайного советника, на какие зарубежные центры.

Ясным становилось и многое другое. Александр Иванович чувствовал, что вышел на след крепко сколоченного и достаточно разветвленного монархического подполья в Ленинграде.

Панихиды по убиенному императору и липовая «касса взаимопомощи» напоминали вершину айсберга. Все наиболее существенное было надежно упрятано под воду.

Шпионаж, разумеется, — без него не обойдешься, если желательно иметь богатых покровителей из иностранных разведок. Террористические акции, диверсионно-подрывная работа против Советской власти, подготовка к активным уличным выступлениям. Программа у господина Путилова должна быть широкой, благо ненависти к социализму ему не занимать.

Подводная часть айсберга обнажалась очень медленно и как бы нехотя, ценой самоотверженных усилий чекистов.

Зримые черты приобретали расстановка сил и структура тайной организации лицеистов, способы оповещения, состояние дисциплины и другие подробности, дающие представление об общей картине.

Не хватало сведений о заграничных хозяевах тайного советника Путилова. На кого он изволит трудиться, забравшись в подпольную нору? С «николаевцами» связан либо с «кирилловцами»? Или с обоими лагерями белогвардейщины, что также не исключалось?