Фальшивый грош

Он не спросил меня, как я объясню, что со мной произошло, и мне не пришло в голову уверять его, что не стану распространяться об открытии, что на самом деле пловец он первоклассный. Мы оба приняли все, как должное.

Я надеялась, что сумею проскользнуть к себе незаметно; мне хотелось принять ванну, переодеться и разобраться в запутанных мыслях, а уж потом представать перед любопытным миром. Но когда я поднималась на крыльцо, вышла миссис Барнард.

— О, доктор Фримен… Ох, что это с вами?

— Так глупо, миссис Барнард, — я быстро импровизировала на ходу. — Гуляла по камням у моря, забыв про прилив, меня и смыло волной. Повозило по камням, прежде чем удалось выбраться. К счастью, у Карла Шредера нашелся комбинезон с курткой в машине, и я переоделась: моя одежда, разумеется, вымокла насквозь.

Лицо у миссис Барнард стало совсем испуганным.

— Моя дорогая девочка! Вы ведь утонуть могли! И Карл Шредер! Надо ж, именно он оказался с вами в такой момент!

— А что такого? Почему нельзя быть с Карлом в такой или любой другой момент? — резко потребовала я, не успев подумать.

— Да он же совсем не умеет плавать! — удивленно посмотрела на меня миссис Барнард. — Не мог спасти вас!

— А-а, — по-дурацки промямлила я, — и правда! Но к счастью, я быстро выбралась сама, так что неважно…

Как можно было с уверенностью предсказать — следующие несколько дней жизнь для меня была далеко не комфортна, но скоро и синяки и усталость прошли. В среду вечером после обеда я отправилась навестить Карла: меня донимали разные вопросы.

Миссис Уилкис, его пожилая домоправительница, открыла мне дверь и слегка удивленно взглянула на меня.

— Вы к мистеру Шредеру, доктор?

— Если он дома, — я слышала, в гостиной работает телевизор.

— Он у себя в кабинете, — и нехотя добавила, — можете в гостиную пройти, подождать, я скажу ему.

— Нет, — покачала я головой, — не хочу мешать смотреть вам передачу. Проведите меня, пожалуйста, прямо в кабинет. Мне он по делу нужен.

Одобрительно улыбнувшись, миссис Уилкис провела меня холлом в комнату, рядом с которой, скорее всего, находилась большая спальня.

— Мистер Шредер, к вам доктор Фримен. По делу, — доложила она, когда Карл открыл дверь.

Он улыбнулся мне и, поставив к столу второе кресло, сел и сам. Стол был завален рукописями.

— Помешала тебе, извини, — сказала я. — Мне как-то и в голову не пришло, что ты работаешь.

— Ничего. Все равно дело не клеилось. Может, и к лучшему, что помешала. Ну как ты?

— Гораздо лучше, спасибо.

Беседовали мы точно два вежливых незнакомца. Я оглядела кабинет: всюду полки с книгами, стереофонический проигрыватель, на полу необычный — темно-коричневый с золотом — ковер, удобные кресла, просторный письменный стол, открытый камин, в углу дремлет черно-белый кот. Я опять перевела взгляд на Карла. Тот, откинувшись в кресле, наблюдал за мной — мы улыбнулись друг другу: напряженность разом исчезла.

— Ты подходишь к этой комнате! — объявила я.

— Наверное, потому что обставил ее по своему вкусу.

— Карл! — настойчиво сказала я. — Мне необходимо было увидеть тебя. Не хочется, чтобы ты вспоминал страшное… но ты и так вряд ли его забывал. Есть вопросы… мне непременно надо получить на них ответ.

— Давай спрашивай!

— Пожалуйста, расскажи мне, как можно подробнее, все, что случилось в тот день. Я хочу знать, отчего ты решил, что у Элинор связь с другим? Почему заключил, что она боялась? И кого, как по-твоему? Тебя? Другого? Просто боялась?

Он оперся о подлокотники кресла, переплетя пальцы, пристально глядя на меня.

— Уверяю тебя, тут не праздное любопытство! Расскажешь?

— Да, пожалуйста, — буднично, деловито начал он. — Я собирался отвезти машину в Виллоубанк в гараж, на смазку, масло поменять. Но ключей от машины на их обычном месте — на журнальном столике — не оказалось, и я крикнул Элинор, может, она знает. Однако она не отозвалась, и я решил — вышла куда-то. Помню, еще подумал — к Уиллисам, наверное, побежала за чем-то, хотя дождь шел сильный. Где я только не искал ключи! Обшарил все. Но — нигде не находилось. Тогда мне пришло в голову, а может, у нее в сумочке? Обычно, — пояснил он, почти извиняясь, — я ее сумку никогда не трогаю. Сумочка женщины — это ее личная собственность, и я уважал право Элинор хранить там личные вещи; может, и глупо, но такое у меня мнение. В общем, на этот раз заглянул туда. А роясь внутри, наткнулся на пачку банкнот — новехоньких, хрустящих: десятидолларовки, аккуратно завернутые в прозрачный пластик. Считать я их не считал, но на вид похоже было не меньше двух, а то и трех сотен.

Карл вынул трубку и, тщательно набив, закурил.