Фамильные ценности

Бабушка вздохнула и, за неимением другого сидения, устроилась на кровати.

— Это неприятная для меня история, — жалобно повторила она. — Понимаешь, Лина, в молодости я была влюблена в Манфреда, и мне казалось, что он отвечает мне взаимностью.

— А потом на твоём пути появился дедушка и ты влюбилась в него.

— Нет, фон Кёстнер за мной ухаживал одновременно с Манфредом. Более того, они сделали мне предложения в один день.

Она замолчала, погрузившись в воспоминания.

— И? — напомнила я о себе.

— Приличная инорита никогда не отвечает согласием или отказом сразу, как получила предложение. Она всегда говорит, что подумает, — решила поделиться со мной житейской мудростью бабушка. — Но Эмилии я сообщила, и она сказала, что очень рада за меня. Что она сама отказала Манфреду, потому что знала, что я в него влюблена. То есть для Альтхауза я была всего лишь утешительным призом. Я не могла допустить, чтобы мой муж думал о другой, поэтому я дала согласие твоему дедушке.

Предсказатели всегда отличались некоторыми причудами, но даже для предсказательницы такое решение было странным.

— А ты не допускаешь, что инора Линден могла соврать?

— Что ты! — возмутилась бабушка. — Мы с ней всегда были близки как сёстры. Она бы никогда меня не предала. И потом это не всё. Когда твой дедушка умер, Манфред опять ко мне посватался, и я почти согласилась, но узнала, что сначала он просил руки Эмилии, которая тоже к этому времени овдовела. Тебе не кажется, что это оскорбительно? Я ему написала, чтобы он больше никогда ко мне не приближался. И сама никогда к нему больше близко не подойду — так и написала. — Она воинственно фыркнула. — Все эти годы я отказывалась с ним встречаться. И если сейчас я делаю исключение, то только для того, чтобы ты была счастлива. Манфред сказал, что вы с его племянником симпатизируете друг другу.

Я вспыхнула и чуть было не ответила, что ничего подобного нет и в помине, но вовремя сообразила, что инор Альхауз всё это придумал, чтобы бабушка опять не удрала, наслушавшись чего-нибудь от подруги. Поэтому приняла смущённый вид, чуть отвернулась в сторону и спросила:

— А что говорит по этому поводу сам инор Альхауз?

— Ты думаешь, я стану его об этом спрашивать? Для меня такое положение унизительно.

— Бабушка, а как ты думаешь, почему инор Альтхауз обращается к твоей подруге инора Линден, а к тебе — Луиза? — коварно спросила я. — Тебе не кажется, что для человека, который хотел связать свою жизнь с конкретной особой, инор Альтхауз слишком с ней официален?

— Возможно, он на неё обижен? — неуверенно предположила бабушка. — Два отказа кого хочешь заставят обижаться.

— Тогда почему он не обижен на тебя? Ты тоже ему дважды отказала.

— Лина, я же тебе сказала: он никогда всерьёз не собирался на мне жениться. Я была для него всего лишь заменой, — с горечью сказала бабушка. — Подумать только, мой дар дал сбой единственный раз, и именно в отношении Манфреда — я была уверена, что нам суждено быть вместе.

— Знаешь, бабушка, я наблюдала за вами со стороны, и могу с уверенностью сказать: инор Альтхауз испытывает чувства только к тебе, инора Линден его не интересует вовсе.

Она недоверчиво улыбнулась.

— Ты можешь ошибаться.

— Разумеется, могу. Но сейчас я догадываюсь, в кого Катрин такая лгунья — в бабушку. Просто инора Линден умеет притворяться куда лучше.

— Эмилия — моя близкая подруга, а ты говоришь про неё такие ужасные вещи, — возмутилась бабушка. — Иди-ка ты спать, дорогая, а то мы с тобой поругаемся.

— Спокойной ночи, бабушка.

Я подошла к двери и взялась за ручку.

— Спокойной ночи, Лина. И пусть тебе приснится Вальдемар. Он милый мальчик.

Я повернулась:

— А тебе — инор Альтхауз. Он хороший.

Глава 18

Утром за завтраком бабушка выглядела совершенно не от мира сего. То ли так на неё подействовал наш вчерашний разговор, то ли сон приснился нехороший, который она посчитала вещим, но бабушка почти ничего не ела, хмурилась и явно что-то обдумывала, даже не пытаясь поддерживать беседу, которую инор Альтхауз заводил с некоторой регулярностью. Отвечали ему я или племянник, бабушка же, казалось, не слышала ничего, что происходит вне её головы.

Отметила это я, отметили это и инор Альтхауз, и лорд фон Штернберг. Последний, стоило нам перейти в его спальню для процедуры, сразу поинтересовался:

— Каролина, что случилось с леди фон Кёстнер? Вчера она сияла, как солнышко, а сегодня похожа на пасмурный день.

Этакая поэтическая образность в выражениях меня очень удивила. Мне казалось, что военным не свойственна романтичность, во всяком случае по отношению к тем, за кем они не ухаживают.

— Боюсь, что тому причиной я, лорд фон Штернберг.

— Вальдемар… — укоризненно напомнил он. — Мы же с вами договорились, Каролина.

— Вальдемар, — поправилась я. — Вчера у нас с бабушкой зашла речь об иноре Альтхаузе, поэтому бабушку мучат грустные воспоминания.

— Что она отказала моему дяде ещё в молодости?

— Что ваш дядя каждый раз перед тем, как сделать ей предложение, делал предложение иноре Линден, — выразительно протянула я.