Фамильные ценности, или Возврату не подлежит

Точно подтверждая Балькины мысли, почти следом за «брандахлыстом», ну, максимум минуты через две, в кафе впорхнули еще две девушки – небось пообедать из какого-нибудь окрестного офиса прибежали. Потом зашел мужчина – постарше «брандахлыста», в синей куртке «пилот». За «пилотом» явилась женщина в коричневой дубленке неопределенного возраста. Неопределенным был возраст как дубленки, так и ее владелицы – может, шестнадцатилетняя девчонка, может, бодрая пенсионерка. Следом в двери протиснулась дама, которой бы хватило на три «дубленки». Потом парень в черном пальто, из-под которого свешивался гигантский пестрый шарф…

Балька нетерпеливо забарабанил по рулевому колесу.

Зеркальные окна кафе не позволяли разглядеть, что происходит внутри.

Может, все-таки зайти? Но если просто встать в дверях, чтобы осмотреть зал, «брандахлыст» же заметить может. А если изобразить обычного клиента – ну там усесться, чашку кофе заказать – вдруг этот хмырь уже уходить будет? И что тогда делать?

Зайти или не зайти? Зайти или не зайти?..

Глава 4 Из глубины

Всякий раз, когда стоишь перед выбором, будь внимателен: не выбирай то, что удобно, комфортно, респектабельно, признано обществом, почетно.

Выбирай то, что находит отклик в твоем сердце.

Выбирай то, что ты хотел бы сделать, невзирая ни на какие последствия.

Ошо

Неширокая улочка, скорее даже переулок на самой окраине Замоскворечья, рядом с Малой Серпуховской улицей, неподалеку от Серпуховской заставы, могла бы вполне быть частью какого-нибудь деревенского захолустья. Только булыжная мостовая напоминала, что тут все-таки город. Табличка с названием улицы стерлась до полной нечитаемости, у одного из заборов выщипывала жесткую осеннюю траву пегая коза с обломанным рогом, возле бочки с дождевой водой дремал толстый грязный гусь. Деревня, как есть деревня, подумал Михаил.

За непременным кабаком, глядевшим на улочку подслеповатыми, лет, наверное, десять не мытыми окнами, и бакалейной лавчонкой с кривым крылечком виднелась облупившаяся жестяная вывеска, сообщавшая о том, что тут продаются ткани и платья «из Парижа». Как бы в подтверждение этого за грязным окном, служившим витриной, виднелось два манекена: один в сюртуке и полосатых брюках, другой в платье с турнюром. Справа от «турнюра» торчали два рулона зеленого сукна и серого. Под манекенами красовалась невысокая пирамидка из цинковых ведер, к которой прислонилась кочерга. Прогорает купчишка-то, подумал Михаил, видать, мануфактуру не больно покупают, приходится чем попало торговать. Не из Франции же эти ведра да кочерга, в самом-то деле. Охотников до «парижского» товара и впрямь не наблюдалось.

Через улицу от «парижского» магазина ряд домов словно немного проваливался – один из особнячков, в отличие от выставивших на улицу фасады соседей, словно спрятался в глубине двора, за несколькими старыми яблонями и ветхими сарайчиками. Дом, насколько можно было разглядеть, нуждался в ремонте, но выглядел еще крепким.