Фамильные ценности, или Возврату не подлежит

– В бою все понятно: тут свой, тут чужой, руби, стреляй, чужого не пропусти, своего прикрой. А тут. – Он с отвращением тыкал в расплывающуюся цифровую кашу – лент для пишущих машинок не хватало, использовали до последнего, да и сами машинки успели разболтаться, так что уже пятая копия читалась с трудом. – Одну какую-нибудь закорючку не туда сдвинешь, люди голодными останутся. Как я им в глаза посмотрю? Это если меня самого после такого за контрреволюцию не шлепнут. А если и не шлепнут, жить-то как, зная, что революции подножку подставил?! Ночи ведь не спал, поверишь ли, Аркадий Владимирович? Боялся, что по дурости своей наворочаю тут что-нибудь… и придется самого себя к высшей мере приговорить – за предательство! А я ж за революцию… э-эх! – Солнцев гулко бил кулаком в широченную свою грудь и крутил взъерошенной башкой. – Спас ты меня, Аркадий Владимирович, натурально спас! Что нарком хвалит – это полдела. Да ведь наш отдел теперь так учитывает и распределяет, что даже излишки появились незнамо откуда, можно их нуждающимся перебросить. И поручают нам теперь, гляди, какие важные дела! Э-эх, побольше бы нам таких, как ты, спецов!

Да и домочадцам «спасителя» можно было облегченно перевести дух, теперь до их источников дохода не мог бы докопаться самый упертый «проверяющий». Включая тех, кто, в соответствии с лозунгом «грабь награбленное», искал чем поживиться. Комиссариат по реквизициям и распределению был конторой серьезной, так что «экспроприировать» его сотрудника вышло бы себе дороже. К тому же, послушав некоторое время солнцевские вздохи про «побольше бы таких, как ты», Аркадий Владимирович осторожно порекомендовал тому Михаила. Матвеева взяли сперва простым учетчиком, но моментально начали продвигать по служебной лестнице: и в бумагах понимает, и толковый, и вполне свой. Хоть на баррикадах бок о бок с «товарищами» не сражался, но трудится на благо революции – любо-дорого поглядеть. Впрочем, это было не сразу.

А вот «важные» дела становились все более и более важными с чуть ли не пугающей скоростью. А иногда – и в пугающих обстоятельствах.

Как тем утром, когда Привалов, явившись, как водится, в комиссариат, не смог попасть в их с Солнцевым кабинет. Дверь не открывалась.

Что за притча!

Аркадий Владимирович нажал еще раз – все равно, что на стену давить.