Фанатизм

            Приходя к Ивану, мы старались оставлять личное за порогом его квартиры. Никто не тащил с собой подруг или друзей, Марианна оставляла дома мужа, Ася – приятеля-растамана, Ирина – шефа-любовника, Андрей оставлял проблемы со своей бывшей, Витек – камеру, бизнесмен-банкрот-Стас – разбирательства с налоговой и банками, Семен – интрижки с юными актрисами, Димка – конструкции самолетов. Вот таким кругом – без личного – мы и собрались на «мальчишник».

            В зале белел холст с непонятными контурами будущей картины.

– Сюр какой-то? – спросил Стасик, замерев перед мольбертом. – Или портрет?

            Все подошли к холсту.

– Аванесову похищают инопланетяне – вот это был бы отличный сюр, – сказала Ася.

– Сейчас из «Японской кухни» закуски привезут, – объявил Горчаков. – Оставьте живо-пись. Будем ужинать.

– А кто это? – Стас не мог отойти от портрета.

– Так, девчонка одна. Любит позировать.

            Мы избегали обычных вопросов – о предстоящей церемонии, о платье Аванесовой, о брачном контракте. Все чувствовали, что это тоже должно остаться «за порогом».

Ася стала говорить о каком-то новом арт-хаусном фильме, все слушали и не слушали – словно висли в ее словах и раскачивались на тонких нитях путаного сюжета. Нас болтало в этом сюжете – каждого на своей волне, но то и дело кто-то комментировал:

– Неожиданно!

– Кто бы мог подумать!

– Ого!

            Даже находясь под дозой, Ася не бывала такой разговорчивой. Когда она, наконец, закончила, все еще раз высказали что-то вроде восхищения неожиданными кино-коллизиями, и Горчаков снова налил всем водки. Дамы не возражали, мужчины и подавно.

– Как на поминках, – сказала вдруг Марианна. – Вот так мы дедушку в последний путь провожали – молча и угрюмо.

– На поминках всегда есть доля облегчения. После всех хлопот, похорон – помянуть и забыть, – сказал Сеня. – Поминки легче.

– Зря вы так, – заметил Горчаков.

– А жить вы где будете? Здесь?

– В ее квартире, в центре.

– Понятно.

– Аванесов – неплохой тип, я его портрет делал, – добавил Иван.  

– Кто бы сомневался…

– Он, наверно, губернатором будет…

– Призвание у человека – быть губернатором. Я фигею, – Андрей снова налил.  

            Все вздохнули. Никогда раньше наше общество не казалось мне компанией законченных неудачников. Горчаков закурил. Сеня уставился на Асю: нет ли чего добавить? Ася нахмурилась.

– Обычно на мальчишниках стриптиз бывает, – сказала я.

– Да-да, давайте закажем, – оживилась Ирина. – Пусть мальчик приедет.

– Нафига нам мальчик?! – возмутился Стас. – Тут мужчин больше. Закажем девочку.

– А давайте кто-то из вас станцует! – предложила Ася. – Это будет интереснее.

            Она встряхнула длинными волосами и поежилась. В квартире Горчакова было зябко.

– Пусть Иван решит. Это его вечеринка, – сказал Андрей. – Заказывать или нет?

            Горчаков молчал.

            Ирина вытянула рукава длинного свитера.

– Так холодно жить в ноябре! Танцуйте уже – хоть согреемся!

            Он кивнул.

– Да, я сам станцую. Музыку подберите.

            Все вмиг протрезвели.

– Ладно, я и под радио могу.

            Он вскочил на стол, сталкивая тарелки с суши.

– This used to be a funhouse

   But now it’s full of evil clowns

   It’s time to start the countdown

   I’m gonna burn it down, down, down

   I’m gonna burn it down

   Nine, eight, seven, six, five, four, three, two, one, fun, – пел Горчаков безо всякого радио, отрывисто и совсем не в ритме стриптиза.

Стал тащить с себя пиджак, потом рубаху. Мелькнуло худое плечо, острый локоть.

– Прекрати, блин! – Витька тоже запрыгнул на стол, спихнул его, Горчаков упал. Потом сел на пол и заплакал, закрыв лицо ладонями. Марианна тоже зарыдала. Стас вышел на кухню.

Я схватила куртку и выскочила. Долго шла пешком и только потом смогла совладать с дрожью и такими же беспомощными, судорожными всхипываниями. Думала о том, что миллионы мужчин женятся – по любви, по расчету, по залету, но никто не плачет так беспомощно, горько и заразительно, и только он так остро чувствует свою зависимость, несвободу и несостоятельность. Только творческого человека может так ранить финансовая неуспешность.

            Я бежала по диагонали трамвайных линий и гнала от себя мысли о том, что было бы, если бы мой отец был миллионером. Я бы отдала Горчакову – все, все без остатка, ничего не требуя взамен: ни любить меня, ни заниматься со мной сексом, ни писать мои портреты или портреты моего отца.

            Спустя некоторое время позвонил Димка.

– Как тебе это все?

– Обычная истерика, – сказала я.

– Ты бы видела, как мы расходились – словно, действительно, оставляем его перед вырытой могилой.

– Все мужчины боятся свадьбы.

– Он даже не объяснил толком, что и почему. Может, можно было другой какой-то вариант пробить. Не эту мымру. Ванька красивый же, за него бы и модель пошла. Хотя супермаркеты – это, конечно, надежнее. И губернаторство, как ни крути…

            Мы помолчали в трубку. Я снова подумала о том, что если бы мой отец был губернатором, а не школьным учителем, все сложилось бы как-то иначе. Задумавшись я прошла мимо своего дома. Вспомнился тот «самый счастливый день» в моей жизни, когда он сказал мне:

– Приходите вечером, Соня…