Фанатка

Питер огорченно нахмурился. Джулианна вернула ему кружку и легонько ущипнула за щеку.

— Утомительно работать по-настоящему.

Они поглядели друг другу в глаза, и он улыбнулся.

— Пока, папа, — сказала Кимберли, ощутив, что про нее позабыли.

— Пока, Сырная Головушка, — откликнулся Питер.

Он поцеловал обеих на прощание и с порога квартиры наблюдал, как они прошли к лифту, а Гручо смирно сидел рядом с хозяином.

— Ну, Гручо, пойдем, — позвал Питер, наконец закрыв дверь. — Время садиться за роман.

Пес гавкнул, соглашаясь. Но Питер еще даже не вышел из кухни, как в дверь постучали. Он сейчас же открыл.

— Что ты забыла?

Джулианна переступила порог, стиснула мужа в объятиях и с такой силой поцеловала в губы, что Питер как будто перенесся назад на двадцать лет — почувствовал себя так, словно он опять был подростком.

— Забыла сказать, что эта ночь была потрясающей, — проговорила жена громко, но отчего-то с печалью в голосе.

Питер прижал ее к себе, слушая дыхание — ее и свое. Долгий вдох-выдох, разом, одновременно. Если прервется дыхание у одного, перестанет дышать и другой.

Единый ритм был нарушен раздраженным голосом Кимберли:

— Эй, вы, там, не поторопитесь? Пожалуйста. Я опоздаю в школу.

С большой неохотой Джулианна отстранилась от мужа. Он игриво подшлепнул ее, и она возвратилась к лифту. Кимберли стояла в дверях кабины, скрестив руки на груди, и мордашка ее выражала отвращение. Питер смотрел, как сомкнулись створки, как поехала вниз кабина лифта.

Снова закрыв входную дверь, он повернулся к кухонному столу. Горло перехватило, не вдохнуть и не выдохнуть, и больно защемило сердце. Как же он мог ее обмануть? Питер взял старый заслуженный кофейник, грязный и уже не отмывающийся от кофе и отпечатков пальцев, налил дымящийся коричневый напиток в кружку до краев. Как он мог? На этот вопрос простого ответа не найдешь; разве что вновь и вновь повторять: «Я совершил чудовищную ошибку».

Неожиданно раздался звук, который Питер поначалу вовсе не заметил, — металл брякнул о металл, глуховато, далеко, почти неслышно. Вот снова, на этот раз Питер обратил внимание. И снова, и затем опять. Неприятный металлический стук.

Питер с опаской выглянул из квартиры, затем вышел на площадку как был босиком. Вроде бы ничего особенного — площадка маленькая, пустая. Он оглядел лестницу напротив лифта: ступени, ведущие вниз, и один марш наверх. Звук доносился сверху, и Питер двинулся туда.

Ах вот оно что. Металлическая пожарная дверь, что ведет на крышу, не заперта, а лишь неплотно прикрыта. Ветер ее колышет — захлопнуть не захлопывает, только ударяет тихонько о металлический косяк, она опять отворяется, и так раз за разом. Совсем простая разгадка.

Питер проскользнул в дверь и поднялся на крышу. Светило теплое сентябрьское солнце, еще не успевшее взобраться высоко в небо. Питер огляделся, вспоминая, каков был прежде вид на юго-юго-запад. Башни Торгового Центра всегда сверкали в таком свете, как сейчас. Два столпа силы и надежды. А нынче в небе на их месте пусто.

И нечему занять их место в его памяти.

Всего лишь начало

Питер вылил в кружку остатки кофе из кофейника, размышляя о предстоящей работе. Внимания требовали всего несколько глав: нужно было сделать их позанимательней, живее, закинуть «крючки с наживкой», чтобы читатель их проглотил и листал бы страницы дальше и дальше, сгорая от желания узнать, чем все это закончится. Пожалуй, не помешает толика насилия. Не позвонить ли Джеффри Холливеллу да спросить, нет ли у него знакомых убийц? Питеру живо представилась усмешка Холливелла, когда тот скажет: «Конечно, найдутся. Какой убийца вам нужен?»

Отбросив дурацкую мысль, Питер выдернул из розетки штепсель кофейника, где уже не осталось ни капли чудесного законного наркотика, затем взял со стола свою кружку и повернулся. И тут совершенно неожиданно прозвучал чужой голос, а на пути оказалась…

— Привет, — поздоровалась Дина.

Питер запнулся на ходу, кофе плеснулся из кружки — горячий, обжигающий.

— Боже! — раздался вопль.

Мелькнуло размытое цветное пятно — Дина в мгновение ока стащила через голову облитую кофе блузку и кинулась к раковине, плеснула холодной воды себе на грудь.

Быстро дыша, как после бега, ошарашенный Питер крутанулся вслед за ней, затем прянул прочь и наконец заорал:

— Какого черта ты делаешь в моей квартире?!

Дина обернулась, сжимая в руке скомканную блузку; бюстгальтер намок и просвечивал. Над левой грудью на коже краснело пятно — след горячего кофе; блестящие капли воды скатывались на живот.

— Дверь была открыта, — объяснила Дина.

— И ты просто взяла и вошла? В чужую квартиру?

— Я постучала, — заявила она обезоруживающе.