Фанаты бизнеса. Истории о тех, кто строит наше будущее

Но история того, как Карачинский создает бизнесы, не закончилась. В том же году, например, компания «Партер», занимающаяся продажей билетов через Интернет, сменила владельца: IBS, которой «Партер» принадлежал ранее, продала 100 % компании швейцарской инвестиционной компании Interglobal Consulting. «Мы инвестировали в компанию, построили технологию, а теперь пришло время ее продавать», – сказал журналистам Анатолий Карачинский[154].

В ноябре того же года несколько крупных акционеров компании решили продать свои пакеты (более 30 % уставного капитала) широкому кругу инвесторов. «Сделка принесла $109 млн ($15,5 за GDR). Правда, размещение акций было закрытым, и IBS получила достаточно консервативную оценку своей капитализации – $343 млн», – писал «Ъ». Если бы размещение было открытым, это добавило бы к стоимости процентов двадцать. Впрочем, IBS намерена исправить ситуацию, включив свои бумаги в листинг одной из европейских бирж. Выход на фондовый рынок сделал IBS прозрачной компанией – для российского ИТ-рынка это нехарактерно. И хотя Анатолий Карачинский считает, что на рынке, который только начинает двигаться в сторону открытости, консолидаций по большому счету нет, IBS все же участвует в сделках M&A. «Скромно, выборочно, по правильным ценам. Чтобы было выгодно и нам, и тем, кого купили», – определяет он принципы[155].

ПОСТ О ТОМ, ЧТО ВЛАСТЬ И БИЗНЕС ДОЛЖНЫ ДОГОВАРИВАТЬСЯ НА БЕРЕГУ, ИНАЧЕ ПОЛУЧИТСЯ ПОСМЕШИЩЕ, ВЕДЬ ПРАВИЛА ГОНОК И ЛОДКИ У НИХ РАЗНЫЕ

– А что ваше высокопреосвященство сделали с этим человеком?

– Сделал с ним все, что можно было с ним сделать. Я сделал из него шпиона, и он будет следить за собственной женой.

Александр Дюма. «Три мушкетера»

Вот еще уста, которые говорят одно, между тем как сердце думает другое.

Александр Дюма. «Граф Монте-Кристо»

МЫ ЗА ВАМИ ВНИМАТЕЛЬНО СЛЕДИМ

У Анатолия Карачинского возникли проблемы с властью: как только пришли в ИБС серьезные западные инвестиции, то на него попытались открыть уголовное дело. Надо же было такому случиться: примерно в то же время в списке наиболее влиятельных личностей компьютерного бизнеса России он занял первое место. На что резонно сказал журналисту: «Мой личный рейтинг всякий раз воспринимаю с великим удивлением». И тут же пояснил причину своего сомнения: «Предприниматели – это великий идиотизм, куда больше рэкетиров боятся налоговых служб. Наше налоговое законодательство настолько усложнено, неотработанно, что в два дня можно закрыть любую фирму. Поэтому главный вопрос для компании – юридически грамотно оптимизировать налоги, но специалистов этого профиля в стране практически нет. Вряд ли стоит все валить на налоговые службы, это продукт нашей системы, нашей правовой неразберихи. В такой ситуации недобросовестным инспекторам ничего не стоит по заказу “потопить” совершенно честную фирму. И здесь между Россией и Америкой по-прежнему огромная дистанция. В США человек защищен законом, у нас – беззащитен перед ним. Российский предприниматель работает в абсурдных условиях, он постоянно боится за то, что делает»[156].

Было о чем ему беспокоиться: «На нас непрерывно были наезды, беспрерывно, – рассказывал он мне. – Самое тяжелое было для меня – я думаю, 1997–1998 год – кто-то нас заказал, мы знаем кто, занес деньги. Тогда это было вообще просто. К нам приходит налоговая, нашла какую-то ерунду и на следующий день открыла уголовное дело».