— Я тоже размышлял над этим, — произнёс Дамблдор с глубокой грустью в голосе. — Три десятилетия я размышлял и до сих пор не понимаю. Мы никогда не поймем этого, Гермиона Грейнджер. Но по крайней мере сейчас я знаю, что ответило бы истинное зло, если бы мы могли с ним говорить и спросить, зачем оно творит зло. Оно бы ответило: «
Негодование вспыхнуло внутри Гермионы:
— Есть
— Действительно, — сказал Дамблдор, — миллион причин и даже больше. Мы всегда будем знать эти причины, ты и я. Если ты настаиваешь на том, чтобы рассматривать произошедшее с такой точки зрения... тогда, да, Гермиона, этот день в суде тебя сломил. Но то, что происходит
Она снова подняла голову, вглядываясь в него.
Старый волшебник поднялся. Его серебряная борода нырнула вниз, когда Дамблдор с серьёзным видом поклонился ей, и исчезла из виду.
Она продолжала смотреть туда, где только что стоял старый волшебник.
Это должно было что-то значить для неё, должно было тронуть её. Ей должно было стать лучше, ведь Дамблдор, который, вроде бы, отказывался считать её героем, теперь это признал.
Но она ничего не чувствовала.
Гермиона снова опустила голову на подушку. Пришла мадам Помфри и заставила её выпить какое-то зелье, которое обожгло Гермионе губы, словно она съела что-то очень острое. Пахло зелье даже острее и имело вкус, непохожий ни на что другое.
Это ничего для неё не значило. Девочка продолжала смотреть на каменную плитку на потолке.
* * *
Минерва ждала у двойных дверей, ведущих в больничное крыло Хогвартса. Ей приходилось изо всех сил сдерживаться, чтобы не начать расхаживать от нетерпения. Ещё во время обучения в Хогвартсе эти двери казались ей «зловещими вратами», и она не могла не вспомнить об этом сейчас. Слишком много плохих новостей было сказано здесь...
Альбус вышел из дверей. Не останавливаясь, старый волшебник направился к кабинету профессора Флитвика, и Минерва последовала за ним.
Она прокашлялась.
— Всё сделано, Альбус?
Старый волшебник утвердительно кивнул:
— Если на ней используют любую враждебную магию или её коснётся чей-то дух, я сразу же об этом узнаю и приду.
— Я разговаривала с мистером Поттером после занятия по Трансфигурации, — сказала профессор МакГонагалл. — Он считает, что мисс Грейнджер следует немедленно отправиться в Шармбатон, а не оставаться в Хогвартсе.
Старый волшебник мотнул головой:
— Нет. Если Волдеморт действительно стремится нанести удар по мисс Грейнджер... он не отступит. Его слуги возвращаются к нему — в одиночку он бы не смог освободить Беллатрису. Его злые замыслы смогли проникнуть даже в Азкабан, что уж говорить о Шармбатоне... Нет, Минерва. Не думаю, что Волдеморт способен часто захватывать контроль над людьми подобным образом, или что он способен проделать это с лучше защищённым волшебником. Иначе весь этот год прошёл бы совсем по-другому. Кроме того, здесь Гарри Поттер, а его Волдеморт боится, признаёт он это или нет. Теперь, когда я наложил на мисс Грейнджер защитные чары, в стенах Хогвартса она в гораздо большей безопасности, чем снаружи.
— Судя по всему, мистер Поттер в этом сомневается, — Минерва не смогла полностью сдержать резкость в голосе. Какая-то её часть в значительной мере соглашалась с мистером Поттером. — По его мнению, здравый смысл велит, чтобы мисс Грейнджер продолжала обучение где угодно, но только не в Хогвартсе.
Старый волшебник вздохнул.
— Боюсь, мальчик провёл слишком много времени среди маглов. Они постоянно стремятся к безопасности, им кажется, что безопасность действительно существует. Если мисс Грейнджер что-то грозит в стенах нашей крепости, она не будет в безопасности и за её пределами.
— Похоже, не все так думают, — ответила профессор МакГонагалл. Когда она сегодня окинула взглядом свой стол, практически первое, что она заметила, было письмо — конверт из тончайшей овечьей кожи, запечатанный зеленовато-серебряным воском, с оттиском в виде змеи, которая подняла голову и зашипела на неё.
— Я получила сову от лорда Малфоя. Он сообщает, что забирает своего сына из Хогвартса.
Старый волшебник кивнул, но не сбавил шаг:
— Гарри уже знает?