Фантасмагория душ. Рассказы и стихи

Однако поняв, что ещё не всё потеряно, я взял внучку за руку, и мы устремились вниз по улице в надежде всё же зацепить хвост карнавала. Минут через пятнадцать сумасшедшего галопа вдалеке показался шлейф парада с замыкающим колонну бутафорским деревянным маяком на колёсах. Громкие неразборчивые возгласы под барабанную дробь и звуки труб явно говорили, что наша дружная парочка ещё успеет насладиться феерическими впечатлениями геленджикского празднества по случаю открытия курортного сезона.

Маяк с развёрнутыми возле него цветастыми флагами, казалось, топал ножками и пыхтел от нетерпения, но, повинуясь невидимой руке, не трогался с места. Похоже, в голове змейки из людей и декораций кто-то управлял движением красочной процессии. Яростно трепещущие вокруг деревянного истукана полотнища напоминали то ли морские волны с ныряющими в них дельфинами, переодетыми в людей, то ли желтовато-бело-чёрные кольца планеты Сатурн – мифического покровителя всех карнавалов на Земле.

Проходя мимо, я заметил внутри единственного зеркального глаза маяка пульсирующую оранжевую искорку, которая в обволакивающей её темноте безуспешно пыталась достучаться до моего разума. Что она хотела рассказать, эта маленькая точка – источник необъяснимой энергии истины в огромном мире лицедейства и масок? Непонятно… Но я, решив, что мне это только кажется, быстрым шагом устремился вперёд, закрыв в своей черепушке створку, отвечающую за всё необъяснимое. Сегодня толпа, жаждущая праздника, была нам ближе и понятнее, и не важно, что где-то в мире было абсолютно не так…

Подопытная крыса

Что может быть прекрасней солнца?
Что может быть прекрасней неба?
И ангел, вдруг влетев в оконце,
Тебе шепнёт, что всё – плацебо.

Плацебо – небо вместе с солнцем.

Плацебо – море и дельфины.
Плацебо даже дом с колодцем
И тот растущий куст рябины.

Плацебо – город и машины,

Тот мужичок возле подъезда.
А съеденный кусок свинины –
Лишь часть эпического квеста.

На самом деле – ты в нирване,

Как часть глобального каприза.
Лежишь недвижимо в метане,
Как та подопытная крыса.

Карнавал. Часть вторая. Сатурнальная

Всё течёт и изменяется.

Старые Боги уступают место новым,
А новые становятся спустя века старыми,
Абсолютно не соответствующими времени.
Но однажды наступит тот день,
Когда человек объявит Богом себя…
И уже никогда не отдаст никому пальму первенства.

Взгромоздившись на вершину шара, напоминающего гигантский пельмень, бородатый старик, устало подперев голову одной рукой, другой, с помощью длинных щипцов, ловил Время. Оно подлетало к нему в виде крошечных блюдечек, похожих на швейцарские наручные часы Rolex, тихонечко, интеллигентно тикая и совершенно не чувствуя никакой опасности. А как ещё могли себя вести такие милые коробчонки с забавными шестерёнками, которые, цепляясь друг за друга, производили секунды, минуты и часы, плетя из них паутину вечности.

Время попросту не подозревало, что этот с виду мирный полуобнажённый дед с накинутой на тело, как после бани, единственной простынёй был никем иным, как Богом в отставке – Сатурном.

Седовласец обладал крайне противоречивыми чертами характера. С одной стороны, его можно было назвать ангельским пенсионером. С другой – он славился достаточно скверным и вспыльчивым характером. Как это могло сочетаться в одном небожителе одновременно, только Богам было известно. Но поскольку статуса Всевышнего с него пока не сняли, данный парадокс всё ещё находился под грифом «Совершенно секретно. Только для служебного пользования членов Пантеона».

Будучи, по сути, предоставленным самому себе, он совершал, что хотел и когда хотел. Так, пойманные часики, скоропостижно закончив тикать, оказывались во рту старика, который их успешно пережёвывал своими вставными челюстями и с явным удовольствием съедал, ставя жирную точку в жизни целомудренных созданий.

Тем самым, совершая, можно сказать, варварские действия, он крал время у простых граждан, живущих на далёкой планете Земля и совершенно не подозревающих о существовании такого необычного воришки преклонных лет. Наевшись от пуза, бородач с умиротворением закрывал глаза, слушая, как кольца, опоясывающие шар и состоящие изо льда и пыли, протяжно гудя, совершали непрерывное движение по кругу.