Фантастическая проза. Том 1. Монах на краю Земли

В нашей группе оказалось восемь человек. Командование взял на себя капитан Скиба. За эти дни он потемнел и осунулся, потеряв десяток килограммов, но живости своей не потерял. Кроме Дворникова, Вострикова и меня, в группу входили четверо красноармейцев. Фамилии их я помню до сих пор — Богданов, Лазарев, Батька и Ванюк. Имена, правда, уже стерлись из памяти. Винтовки свои они бросили, сняв с них затворы, и вооружились немецкими автоматами. Машинки были капризными, за ними следовало постоянно следить, но в скоротечном бою они здорово выручали. Автоматы были и у нас, хотя с табельным оружием мы не расставались.

Мы шли на северо-восток, оставляя за собой сплетенные из прутьев времянки ночлежек. Постоянный холод и голод, терзавший наши желудки, воспринимались с отстраненным равнодушием. Обросшие, грязные, в разношерстной одежде, которую мы брали у мертвых, чтобы не замерзнуть, наша группа выглядела жалко. Случившиеся бои перемешали войска, можно было в любое время нарваться на группу немцев, которые по неосторожности вклинились в расположение наших частей и теперь в свою очередь отходили в расположение своей группировки «Яшке». Обе стороны были обозлены случившимся положением, поэтому в стычках оказывались беспощадными. Пленных обе стороны не брали — их некуда было вести. Тяжелораненых добивали из милосердия — их невозможно было вынести.

Иногда мы наталкивались на места прошедших боев. Торфяники были перепаханы разрывами снарядов и гранат, всюду вповалку лежали мертвые тела, валялась разбросанная амуниция, окровавленные бинты, мертво смотрели в небо разбитые пулеметы, валялись вверх колесами маленькие курносые сорокапятки. Преодолевая брезгливость, мы осматривали убитых. У них могло оказаться то, что помогло бы нам выжить. У убитого немца в ранце мы обнаружили большую целлулоидную упаковку с запрессованными в нее большими белыми таблетками. Капитан Скиба знал, что это такое.

— Сухой спирт, — сказал он. — Ищите такую металлическую коробочку, — и руками показал ее размеры.

Нашлась и коробочка. Она быстро раскладывалась, превращаясь в маленькую спиртовку. На специальную горелку ложилась таблетка, ее поджигали. Пламя было бледным и едва заметным, но не гасло даже при резких порывах ветра. Мы насыпали снег в котелок, ставили его на спиртовку. А через двадцать минут пили горячее подобие компота, сваренного из кроваво пламенеющей по кочкам клюквы. Несладкий, он все-таки напоминал уже почти забытую нами еду. Желудок сразу начало резать тупая боль. Приходилось терпеть. Хотелось как-то отвлечься от происходящего с нами.

— Хитрые фрицы, — сказал Востриков, разглядывая железную спиртовку. — Удобную вещь соорудили. Незаменимая штука в походах и путешествиях.

— А они всегда этим отличались, — вздохнул Дворников. — Любят, гады, удобства!

Кроме спиртовки в ранце, среди прочих мелочей, оказалось несколько упаковок презервативов и колода порнографических карт. Презервативы Дворников брезгливо выбросил — за ненадобностью, а колоду карт сунул себе в сидор и теперь на привалах их разглядывал с сочными комментариями.

У убитого русского санинструктора мы нашли полную фляжку спирта и поблагодарили бойца за запасливость. На привале мы помянули его душу.

— Да, перепахала здешние леса смерть, — сказал капитан Скиба.

— Лет пятьдесят теперь кости лежать будут, — вздохнул Востриков. — Как после гражданской.

— Ты-то про нее что знаешь? — покосился в его сторону капитан.

— Отец рассказывал, — сказал Востриков. — По нашим местам много разного народу прошло — и Махно, и буденновцы, и Шкуро.

Когда мы натыкались на трупы, отец Федор читал над ними короткую молитву. Можно не верить самому, но человека, который всерьез уверовал и от своего не отступится, заслуживает уважения. Востриков верил.

Бойцы, что волею судьбы оказались с нами, больше общались между собой. Понятное дело, все четверо были из одного взвода, вернее, они были единственными, кто из этого взвода остался в живых. Двое из них были легко ранены, раны гноились, поэтому постоянно приходилось менять на них повязки. Бинтов не было, мы использовали старые, кипятя их в специально отведенном для того котелке, который сняли с убитого немца. Между прочим, удобная была вещица — с пеналом для ложки и вилки, с крышкой, которую можно было мгновенно превратить в посудину для чая. Бинты вымораживались на морозе и досушивались прямо на теле — другого варианта просто не было.

Первую страшную находку, которая предшествовала жуткой встрече, мы сделали в двух километрах от брошенной всеми деревни Маврино, когда наткнулись на разбитые позиции наших минометчиков. Сразу было видно, что минометчикам крепко досталось с воздуха. Повсюду были воронки и валялись мертвые тела.