Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника

В стеклянной колбе и в самом деле материализовалось нечто белое, бесформенное, в котором лишь с трудом можно было узнать человеческое тело. Медленно обрисовался череп, мощные плечи, на стоящих около колбы людей уставились два темных невидящих глаза.

— Одежду я ему приготовил! — шелестящим шепотом сказал Бонифатий Савельевич. — Володинька, он шевелится! Мы с вами присутствуем при возвращении гения. Вы можете предсказать, какими будут его первые слова?

Земляков был всего лишь участковым инспектором милиции, откуда он мог знать, что скажет вернувшийся с того света человек? Он напряженно вглядывался в формирующееся и обретающее очертание тело. Он без труда мог представить, как оно будет выглядеть, — точной копией найденных ранее тел. Но вообразить себе слова, которыми пришедший из мира информации человек встретит свое появление на свет… Нет, это было сверх его способностей. Сам Земляков готов был что-то сказать, но все слова, которые сейчас вертелись в его сознании, были на редкость неприличными и совсем не подобали свершающемуся у него на глазах моменту творения.

Генераторы потрескивали, по длинным никелированным стержням машин бежали голубоватые змейки. В воздухе пахло озоном. Волосы Землякова шевелились, словно кто-то пытался встрепать и спутать их шаловливой рукой.

Тело инженера Иванкина совсем уже сформировалось, оно медленно ворочалось в колбе, были видны курчавые рыжеватые волосы на груди инженера, а глаза уже осмысленно разглядывали обстановку лаборатории и людей, которые ждали появления инженера на свет. Затрещал принтер на своем непонятном языке, в колбе мгновенно полыхнула вспышка, на миг ослепив исследователей. Когда глаза их немного привыкли к царящим в лаборатории сумеркам, инженер Иванкин уже выбирался из колбы. Сейчас он выглядел усталым и раздраженным.

— Какого хрена? — злобно спросил голый инженер Иванкин, едва его босые пятки коснулись холодного пола провинциальной лаборатории.

Именно эти слова сказал голый инженер Иванкин, ежась от холода на подстанции, где не слишком умело бросил на провода железный лом Антон Черноглаз.

— Какого хрена? — сказал он же, явившись из небытия рядом с распределительным щитом в Кулибинской ПМК, где его с замиранием сердца и неописуемым восторгом разглядывал Вадим Поспешаев.

И только инженер Иванкин очнувшийся в стылом поле, под дождем, по щиколотку в грязи, под еще трещащей искрами опорой ЛЭП, ничего не сказал. Некоторое время он мрачно разглядывал Ивана Нетребу. Предтеча почуял недоброе, бросил ружье и побежал прочь, путаясь в полах длинного прорезинового плаща. Напрасно Иван Нетреба побежал. Голый инженер Иванкин оказался в лучшей физической форме, имел стимулы к отлову народного целителя и легко его настиг.

Часом позже дежурный наряд мехколонны «Кулибинскэлектросетьстрой», выехавший к месту обрыва на линии высоковольтной электропередачи, обнаружил около опоры сидящего в грязи человека в трусах и майке. В посиневшем от холода нарушителе, который сжимал в руках разряженную двустволку, работники мехколонны узнали небезызвестного прорицателя и народного целителя Ивана Нетребу.

— Что случилось? — склонился над целителем бригадир.

Целитель поднял на него безумные глаза, некоторое время непонимающе разглядывал бригадира, а потом невнятно сказал, лязгая зубами от холода:

— Христос воскрес!

Поскольку до Пасхи было далеко, а слова Ивана Нетребы безумны и бессмысленны, электрики сошлись на том, что народный целитель либо допился, либо сошел с ума. Заезжать в больницу им было не с руки, а районный отдел милиции находился аккурат на обратном маршруте, туда они Ивана и завезли, сердобольно выделив раздетому предтече поношенную, но теплую спецовку.

Глава двадцать вторая, с которой мир обязательно начнет меняться, но герои нашей истории об этом не догадываются

Утро в провинции начинается раньше, чем в столичных городах. Впрочем, участковый Земляков в эту ночь так и не ложился спать, а потому обо всех произошедших в Кулибинске событиях узнал раньше остальных. Особой радости это ему не доставило. Прав был Экклезиаст, когда сказал, что во многих знаниях много печалей. Все запуталось и на этот раз, кажется, окончательно.

Дождь все еще моросил, но ночная гроза уже прошла и в небесах воцарилось относительное спокойствие.

Следователь прокуратуры Милена Ружич перед работой зашла на почту и еще раз поинтересовалась почтой на свое имя. Писем не было.