Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника

Справа от поля стояла городская гостиница, упирающаяся задней стеной в северный выступ главного храма. Рядом располагалось местное казначейство, ряды лавок и рынок, где можно было приобрести все — от японского телевизора до листов съедобного серебра, который ковали местные кузнецы. Серебро стоило баснословно дешево, и Илья Константинович не удержался от того, чтобы попробовать тибетское лакомство. Серебро таяло во рту, но аппетит после него не убывал. Да, такое можно было поглощать килограммами. Илья Константинович поинтересовался у Го Мо Сека, не изготовляется ли таким же способом в Лхасе съедобное золото, но получил резкий и отрицательный ответ. Видимо, на съедобное золото здесь было наложено какое-то табу. А может, и выкованное до толщины молекулы золото все равно оставалось несъедобным.

Устроившись в гостинице, Илья Константинович щедро расплатился с Го Мо Секом. Китаец, получив щедрое вознаграждение, долго раскланивался, прижимая к груди обе руки, и пятился назад, пока не достиг дверей. Оставшись один, Илья Константинович почувствовал, что проголодался и прошел в маленький ресторанчик, расположенный в гостинице. Памятуя, что по рассказам Го Мо Сека в горах неодобрительно относились к мясоедам, Илья Константинович заказал местные блюда. Как ни странно, официант в гостинице был белым. В дальнейшем Русской узнал, что официанта зовут Адольфом Миллером, он пытался стать буддийским монахом, но нарушил какое-то табу, в результате чего был вынужден подрабатывать в гостинице, чтобы получить сумму, достаточную для обратной дороги.

Официант подал цампфу из жареного ячменя. Цампфа представляла собой пончики, съев которые Илья Константинович не почувствовал себя сытнее. Воровато оглядевшись по сторонам, Русской подозвал к себе официанта, и в результате недолгих переговоров получил приличный кусок запеченного с местными специями мяса и в качестве гарнира приличную порцию молодых побегов бамбука, после чего мир ему стал казаться светлым и вполне благожелательным. Ему даже захотелось прогуляться по городу.

На третий день пребывания в Лхасе Илья Константинович удостоился приема местного Далай-ламы. Дело случилось так, что, прогуливаясь по городу, Русской встретил процессию. Развевались на ветру святые хоругви, ревели трубы музыкантов, да и монахи выглядели на редкость празднично — все они были в алых одеяниях с золотыми безрукавками поверх них. Тогда еще Илья Константинович не знал, что золотой цвет является официальным цветом этого самого Далай-ламы. Его-то и несли на носилках с золотым шатром. Сам лама был в годах, но любопытство еще не покинуло его. Откинув полог, лама разглядывал прохожих и таким образом встретился взглядом с Ильей Константиновичем. Тот, будучи культурным и воспитанным, деликатно высунул язык, приветствуя ламу. Далай-ламе понравился вежливый европеец, и таким образом Русскому представился случай вручить Далай-ламе шарфик первой категории под названием «хадак». Естественно, что вручение происходило согласно обычаям тибетцев, Илье Константиновичу пришлось встать на колени и положить шарф к ногам Далай-ламы. Язык при этом он, разумеется, держал высунутым как можно больше. Далай-лама оказал ему честь, ответно вручив шарфик, перетянутый красной шелковой нитью, завязанной тройным узлом. При этой церемонии два монаха, стоявшие в церемониальном зале, от удивления откусили себе высунутые языки, и бедняг немедленно унесли в монастырь Чагбо-ри, именуемый также Медицинским монастырем за редкостные эскулаповские способности монахов.

Далай-лама не ограничился подарком, а удостоил Илью Константиновича Русского беседы. Беседа шла на английском языке, ведь Далай-лама одно время учился в Кембридже и не окончил его исключительно по причине воплощения в него духа прежнего владыки Тибета. Сам Далай-лама находился в изгнании по причине оккупации Тибета вездесущими китайцами и в Лхасе бывал время от времени, когда того дозволяли обстоятельства. Илья Константинович поинтересовался возможностями для бизнеса, тонко ввернув в разговор, что торговля тибетской живой и мертвой водой в России могла бы дать неслыханные дивиденды. Далай-лама покачал головой и заметил, что живая и мертвая вода действует только на тибетцев, на остальных же она действует своеобразно — мертвых она оставляет мертвыми, а живым приближает печальный и неизбежный исход.

В конце беседы Далай-лама предложил гостю немного развлечься, но поскольку развлечение состояло в том, чтобы попрыгать немного через бездонные расщелины с пятиметровым шестом, Илья Константинович от соревнований с Далай-ламой благоразумно уклонился.