Фантастическая сага

– Нужно бы зарядить, – сказал он, – но можно подождать и до утра. После еды нельзя заниматься физической нагрузкой – вредно для пищеварения и обмена веществ.

– Я очень рад, что вы живете вместе с нами, доктор, – сказал Энди. – Мне нужен совет врача. У меня проблемы. Понимаете… все, что я ем, не задерживается у меня в желудке…

– Очень смешно, мистер Умник. Ширли, не понимаю, как ты уживаешься с этим остряком?

После ужина они воспряли духом и даже какое-то время болтали, пока Сол не объявил, что выключает свет, чтобы не разрядить батареи полностью. Маленькие брикеты морского угля сгорели, и в комнате стало холодно. Они пожелали друг другу спокойной ночи, и Энди пошел в другую комнату за карманным фонариком. Там было еще холоднее.

– Я ложусь, – сказала Ширли. – Не то чтобы я устала, но это единственный способ согреться.

Энди безрезультатно пощелкал выключателем на стене.

– Электричество все еще отключено, а мне нужно еще кое-что сделать. Что за дела?.. Еще неделю назад у нас был свет вечерами.

– Давай я лягу и буду светить тебе фонариком – годится?

– Придется поступить так.

Он раскрыл на крышке комода блокнот, рядом положил бланк и начал переписывать сведения в рапорт. Левой рукой он сжимал фонарик, и тот испускал ровный неяркий свет.

Ночью в городе было тихо, холод и дождь прогнали с улиц людей. Жужжание крошечного генератора и скрип пера по пластику звучали неестественно громко.

Ширли раздевалась при свете фонарика. Сняв одежду, она сразу озябла и быстро надела теплую пижаму, заштопанные носки, в которых обычно спала, а сверху натянула толстый свитер. Простыни были холодными и влажными, их не меняли с тех пор, как начались перебои с водой. Однако она старалась просушивать их как можно чаще.

– Что ты пишешь? – спросила она.

– Все, что у меня есть по поводу Билли Чуна. На меня все еще наседают, требуя его разыскать, – ничего более глупого я не слышал. – Он отложил ручку и нервно зашагал из угла в угол. Фонарик у него в руке бросал дрожащий свет на потолок. – После того как прикончили О’Брайена, у нас на участке зарегистрировано две дюжины убийств. Мы поймали одного убийцу – его жена умерла от потери крови… Но обо всех остальных забыли, кроме убийства Большого Майка. Что может быть такого важного в этом деле? Похоже, никто не знает. Однако по-прежнему требуют рапорты. Поэтому после двухсменного дежурства я должен продолжать поиски этого мальчишки. Вот и сегодня ночью мне нужно проверить еще одну дурацкую информацию, но я этого делать не собираюсь. Даже если Грасси распилит меня завтра пополам. Ты знаешь, сколько я спал за последнее время?

– Знаю, – вздохнула Ширли.

– Пару часов за ночь, если удавалось. В общем, сегодня ночью я собираюсь наверстать упущенное. Мне нужно быть в участке в семь утра: еще один митинг протеста на Юнион-сквер – так что все равно слишком долго спать мне не придется. – Он остановился и отдал ей потухший фонарик. У Ширли в руках он вновь ярко загорелся. – Я тут ною, но мне некому пожаловаться, кроме тебя, Ширли. Пока ты меня не встретила, тебе жилось гораздо лучше.

– Этой осенью всем плохо. Ничего подобного еще не было. Сначала вода, теперь вот холодно. Я не понимаю…

– Я не это имел в виду, Ширли… свети, пожалуйста, на комод. – Он достал масленку и прочие принадлежности для чистки оружия и разложил все это на тряпке рядом с кроватью. – Я о нас с тобой. Я не могу дать тебе того, к чему ты привыкла.

Она старалась не вспоминать о своей жизни с Майком. Об этом они вообще не говорили.

– Мой отец живет почти в таком же районе, – сказала она. – Все не так уж сильно отличается.

– Я не об этом. – Он сел на корточки и начал разбирать револьвер. – После того как ты ушла из дома, все у тебя пошло намного лучше, я это знаю. Ты симпатичная девушка, даже более того; за тобой, должно быть, ухлестывало множество парней. – Он говорил, запинаясь и не отрывая глаз от револьвера.

– Я живу здесь, потому что так хочу, – твердо сказала она. – Привлекательной девушке жить легче. Я это знаю, но все не так уж просто. Я хочу… Не знаю точно… счастья, по-моему. Ты мне помог, когда я действительно нуждалась в помощи, и мне было хорошо с тобой, как ни с кем. Я не говорила тебе раньше, но я надеялась, что ты позовешь меня сюда. Мы с тобой так подходим друг другу.

– Это единственная причина?

Они ни разу не говорили об этом с той самой ночи, когда он привел ее к себе, и сейчас ему хотелось узнать все о ее чувствах, не раскрывая своих.

– Почему ты привел меня сюда, Энди? Какая у тебя была причина? – Она не ответила на его вопрос.

Не глядя на нее, он вставил барабан в револьвер и крутанул его большим пальцем.

– Ты мне понравилась… очень понравилась. В сущности, если хочешь знать, – он понизил голос, будто говорил что-то постыдное, – я тебя люблю.

Ширли не знала, что ответить, и молчание затянулось. Жужжал фонарик; из-за перегородки раздались скрип пружин и приглушенное ворчание Сола, забирающегося в кровать.

– А ты, Ширли? – тихо, чтобы не услышал Сол, спросил Энди и наконец взглянул ей в лицо.