Фантастические сказки

- Как же могу я поправить это? - испуганно воскликнул джинн.

- Если вы могли отнять у всех жителей Лондона память обо всем, что было в ратуше, то можете заставить и моих друзей забыть обо всем, что связано с медной бутылью. Не так ли?

- Это совсем не трудно, - согласился Факраш.

- Так вот, сделайте это. Тогда клянусь, что закупорю вас в бутыли так, как будто вы никогда оттуда и не выходили, и спущу вас в Темзу, где поглубже и где никогда никто не потревожит вас.

- Так сначала покажи сосуд, - сказал Факраш, - ибо не могу поверить, что ты не таишь в сердце какого-нибудь коварного замысла.

- Сейчас позвоню хозяйке и прикажу принести бутыль, - сказал Гораций. - Может быть, это удовлетворит вас? Только лучше не показывайтесь ей.

- Я сделаюсь невидимкой, - сказал джинн, тут же исполняя свои слова, - Но смотри, не обманывай меня, ибо я все буду слышать.

- Так вы вернулись, г. Вентимор? - сказала, входя, г-жа Рапкин. - И без того господина? Ах, как я удивилась, и муж мой тоже, когда вы утром уехали в такой роскошной карете и прекрасном наряде. «Будь уверен, - сказала я мужу, - будь уверен, что за г. Вентимором прислали из Букингемского дворца, а пожалуй, и из Виндзорского замка!»

- Оставим это пока, - с нетерпением сказал Гораций. - Мне нужна та медная бутыль, которую я купил на днях. Приносите ее, пожалуйста.

- Вы, кажется, тогда сказали, что больше не желаете ее видеть и пусть я дену ее куда угодно?

- Ну, теперь я передумал. Так, пожалуйста, принесите, да поскорее.

- Ах, право, как мне жалко, сударь! Только никак не могу, потому что Рапкин, не желая заваливать квартиру хламом, только вчера продал ее господину, который торгует костями и тряпьем тут, за мостом, и взял-то за нее всего полкроны.

- А как зовут этого торговца? - спросил Гораций.

- Дильджер, Эммануиль Дильджер. Когда вернется Рапкин, то, конечно, сбегает за нею с удовольствием, если только вам требуется.

- Я схожу сам, - сказал Гораций. - Не беспокойтесь, г-жа Рапкин, ваша ошибка была весьма естественна, только… только этот кувшин мне понадобился опять. Можете идти.

- О, лицемер со лживыми речами! - сказал джинн, становясь видимым после ее ухода. - Разве я не предвидел твоего коварства? Верни меня в мой сосуд!

- Пойду и постараюсь добыть его, - сказал Гораций. - Не задержусь и пяти минут.

И он собрался идти.

- Ты не покинешь этого дома! - крикнул Факраш. - Ибо мне весьма ясно, что ты употребляешь эту хитрость с целью убежать и выдать меня Демону Прессы.

- Если вы не видите, - сердито ответил Гораций, - что я не меньше вашего хочу засунуть вас в эту проклятую бутыль, то вы довольно крепколобы. Неужели не можете понять? Бутыль эту продали, и я не могу ее выкупить, не выходя из дома. Не будьте же так чертовски неразумны!

- Если так, иди, - сказал джинн, - а я здесь дождусь твоего возвращения. Но знай, что если ты долго промедлишь или вернешься без моего сосуда, то этим обличишь свое вероломство и я покараю всякими казнями тебя и тех, кто тебе дорог.

- Я вернусь не позже, как через полчаса, - сказал Гораций, чувствуя, что такого срока вполне достаточно и благодаря судьбу за то, что Факраш не вздумал идти с ним сам.

Он надел шляпу и убежал, чтобы поскорее выкупить бутыль. Не так легко оказалось найти лавчонку Дильджера, грязную и пыльную, помещавшуюся в каком-то маленьком закоулке, с выставкой из нескольких жалких старых стульев, хромых умывальников и ржавых решеток, а внутри набитую грязными матрацами, пустыми футлярами от часов, тусклыми и растрескавшимися зеркалами, сломанными лампами, исцарапанными рамами от картин и вообще такими предметами, которые не могли иметь ценности ни для какого человеческого существа. Но среди этой коллекции ненужного хлама не было видно медного кувшина.

Вентимор вошел и увидел юношу лет тринадцати, который в сумерках портил себе глаза над одним из тех полукопеечных юмористических листков, какие теперь, благодаря усовершенствованной системе воспитания, стали доступны, по крайней мере, восьмидесяти процентам нашего молодого поколения.

- Мне нужно г-на Дильджера, - сказал он.

- Его нет, - ответил юноша. - Нет дома. Ушел на аукцион.

- Так не знаете ли, когда он будет?

- Может вернуться к чаю, только сказал, чтобы я не ждал его раньше ужина.

- Не найдется ли у вас старой металлической бутыли, медной… или бронзовой… не продадите ли?

- На этом меня не поймаешь! Бутыли бывают стеклянные.

- Ну, так кувшин, что ли… Большой медный горшок… Что-нибудь в этом роде.

- Таких не держим, - сказал мальчик и опять погрузился в своих «Молодцов-Удальцов».

- Вот я сам посмотрю, - сказал Гораций и с замиранием сердца принялся искать, страшно боясь, что зашел не в ту лавку, так как пузатого кувшина здесь, очевидно, не было. Наконец, к своей невыразимой радости, он усмотрел его под куском подъеденного молью плиса.

- Вот я хотел чего-нибудь подобного, - сказал он, щупая карманы и убеждаясь, что при нем как раз соверен. - Что вы за него просите?

- Не знаю, - сказал мальчик.

- Я дал бы три шиллинга, - сказал Гораций, не хотевший сразу проявлять особой щедрости.