Фантастический альманах «Завтра». Выпуск четвертый

Но насчет ванной я не шутил: заскочил туда ненадолго, а когда вышел — застал в комнате натуральную корриду. В роли тореадора — Орлосел, в роли разъяренного быка, то есть коровы, — Л. С. Пятая графа — единственное, что заставляет нашу боевую подругу спорить с шефом, в остальном она предпочитает наушничать. Поэтому, может быть, Орлосел спокойно сносит ее укусы. Пикантность ситуации в том, что он метрополиец. Давным-давно, пятьдесят лет назад, вернувшись с Большой войны юным лейтенантом, он попал в номенклатуру и с тех пор трудится на разных руководящих постах, умудрившись при этом безболезненно перекочевать из старогвардейской номенклатуры в метрополийскую. Мы уж перестали теряться в догадках, почему его не уходят на пенсию. Моя версия: в высших сферах на наше Бюро по исследованию нужд инородцев чихать хотели, и до тех пор, пока должность заведующего не потребуется в качестве ступеньки для дальнейшего продвижения какому-нибудь молодому функционеру со связями, Орлосел может спать спокойно. Об этом позаботился Закон о Приоритете, согласно которому первым лицом в любой организации может быть только метрополиец, а замещение прочих должностей отнесено на усмотрение первого лица. Так вот, П. Б., не желая пестовать тех, кто в перспективе способен покуситься на его место, под всякими предлогами отказывает в приеме на работу метрополийцам — пока это, как ни странно, сходит ему с рук. Словом, мы спаяны с Орлослом общим интересом: без него нас в два счета разгонят как инородческое гнездо, а его без нас быстро отправят на заслуженный отдых, гулять с внуками. У Орлосла их пятеро, и троих — какая-то там сложная у него семейная история — он содержит лично. Есть ради чего вступать в союз, подрывающий святые устои метрополизма. Навек теперь, красавица, с тобой мы связаны веревкою одной! Сплошной Шекспир!

Наше появление, как следовало ожидать, произвело на Л. С. благотворное впечатление. Она взяла на полтона ниже, а через две-три фразы совсем успокоилась и заговорила вроде уже не о том. Оно и понятно: ее фрондерство рассчитано не столько на шефа, сколько на нас, что ж продолжать, коли все слышали?

— А не пора ли готовить на стол? — сказал Г. А-й, увидев, что Шу-цу собрался вставить свое слово; этот всегда готов подбросить дровишек в затухший костер.

Л. С. и На-та пошли на кухню, где Еленя безуспешно пыталась дозвониться домой, а Шу-цу попыхтел немного, но так ничего и не сказал, потому что, к счастью, лишен ораторского дара. Он отличный подносчик снарядов для Л. С., но в одиночку предпочитает помалкивать. И чудненько! Сколько можно говорить о том, что любому инородцу ясно, а метрополийцу все равно объяснить невозможно.

Орлосел подмигнул нам за спиной Шу-цу, показывая, что он все понял и оценил, и сделал приглашающий жест: садитесь, мол.

Но рассиживаться не пришлось: по стене, совсем близко от окон, хлестнула автоматная очередь. Я подскочил — этот прыжок у меня отработан! — и выключил свет: вдруг я щелку оставил, когда окна заделывал. И на кухне выключатель щелкнул: молодцы девицы — сориентировались.

При свечке мы вдобавок к бумаге навесили на окна одеяла. Когда свет включили снова, нашим глазам явилась странная картина: посреди комнаты стояла На-та с двумя серыми комками на вытянутых руках.

— Что это?! — удивленно протянул Г. А-й.

— Мне тоже интересно, что это? — сказала На-та.

— Что, что… голуби это! — подал недовольный голос Шу-цу, молчавший в углу во время суеты с одеялами. — Свежие, часа два как поймал. Бульон, между прочим, не хуже куриного.

Ну да: на инородческие карточки дают курицу в квартал, а свободная курочка, в смысле — по свободным ценам, кусается, пардон за каламбур. Вот Шу-цу и приладился прикармливать голубей на балконе. Помню: он похвалялся охотничьими успехами.

— Щипать сам будешь, — сказала На-та. — Все сядем за стол, а ты щипай и потроши.

— Я знаю быстрый способ, — неожиданно на помощь Шу-цу пришел А. И. и решительно повел На-ту на кухню. Полагаю, что из соображений оказаться поближе к канистре. Черт с ним! Он заслужил порцию Орлосла.

— Зря, Шу-цу, птичек обижаешь, — сказал Аинька. — По этому поводу есть хороший анекдот. Вы не обидитесь, П. Б.?

Обращение к Орлослу означает, что речь в анекдоте о метрополийцах. А собственно, иных анекдотов инородцы и не рассказывают.

Орлосел благосклонно махнул рукой: валяй, дескать.

С кухни запахло паленым.

— Значит, так… Кхе, кхе! — Аинька прокашлялся, чтобы зафиксировать на себе внимание присутствующих. — Помер метрополиец. Попадает он куда положено, а там апостолы Петр и Павел сортируют народ: кому в рай, кому в ад, а кому еще куда — обратно, может быть. Приходит наш метрополиец к апостолам, и тут апостолы слышат какой-то звон. «Что это?» — спрашивают они. «Это колокольчик к ноге привязан, чтобы букашку-таракашку какую случайно не раздавить, предупредить ее о своем подходе заранее», — отвечает метрополиец. «О, да ты святой человек! Проходи в рай!» — говорят апостолы. Но метрополиец помялся и…

— Пахнет чем-то очень плохо, — прервал шеф Аиньку.