Фантастический альманах «Завтра». Выпуск четвертый

И тут — в издевку! — телефон зазвонил. Я снял трубку, и, видимо, у меня здорово вытянулась физиономия, потому что все повскакивали с мест и наперебой стали спрашивать:

— Ну что, что там?

А я сквозь потусторонние завывания пытался разобрать, что говорит жена У. Ю. У нее, кричала она, сидят трое, которые утверждают, что У. Ю. задержан за участие в теракте у Дома Руководства, а она говорит им, что это чушь, потому что У. Ю. находится у меня на традиционной нашей встрече, и она просит позвать к телефону У. Ю., чтобы он сам все сказал.

— Его нет, — выдавил я из себя.

— Как нет?! — крикнула она. — Как нет, как нет?! — закричала она, будто удаляясь от микрофона.

— Он пошел за хлебом, он еще подойдет! — заорал я. — Алло, алло!

Кто-то — я сразу подумал: кто-то чужой! — послушал меня немного, и трубку положили на рычаг.

Я пересказал разговор. Последовала немая сцена, а я вдруг подумал, что до сего момента мы даже не предполагали неблагоприятного для У. Ю. развития событий.

Первым опомнился Орлосел.

— Такой тихий всегда был, незаметный. С вид не скажешь, что он… Как только мы не разглядели в нем…

И Орлосел говорит, говорит, говорит! Неужели он хоть немного верит себе? Или говорит как раз для того, чтобы убедить себя?

А мы молчим. С кем спорить? С Орлослом? С КМБ? У. Ю. наверняка задержали рядом с площадью, кому теперь что докажешь?

Орлосел замолк, но знамя, выпущенное им и: рук, подхватил Аинька:

— Мы, П. Б., как и вы, ничего не знали, кто бы мог подумать! А с тобой он как поступил! — Аиньк тронул за плечо Л. Э. — Будто в последнюю секунду про хлеб вспомнил. Кстати, о хлебе. Вернулся муж из командировки в неурочное время, жена еле успела любовника в шкаф спрятать. Шкаф добротный старой работы, изнутри не отопрешь. Да и если отопрешь, все равно не выйдешь, потому что муж дома сидит. Через трое суток донеслись из шкафа всхлипы, муж открывает дверь и видит исхудавшего совершенно голого мужика. «Ну что, в морду тебе дать?» — спрашивает муж. «Не-е, лучше хлебушка!» — отвечает любовник.

Никто не остановил Аиньку, пока он нес эту ахинею. Наверное, потому что никто еще ничего не понимал.

— Не время анекдоты рассказывать, — хриплым шепотом сказал Орлосел. — Ваш товарищ совершил преступление, а вы шута корчите.

— Да, да, конечно… — пробормотал Аинька, хлопая белыми от страха глазами.

И это принципиальный Аинька, который не задергивает шторы в любую стрельбу? Хотя о шторах мы знаем только от него самого. А сейчас Аинька не соображает, что говорит. Он свихнулся, по-моему.

— Ребята, он издевается над нами! — сказал Шу-цу. — Он натурально издевается над нами! Он — стукач!

— Я — стукач?! — изумился Аинька.

— Ты, ты! — с улыбкой, не предвещающей ничего хорошего, выпалил Шу-цу. — Ты, дорогой мой! Везде, где вместе собирается много инородцев, есть метрополийский стукач. И то, что это ты, доказывает твое поведение, шуточки твои!..

Аинька проворно задвинулся за Орлосла.

— Клянусь, это не так! — закричал он неожиданным фальцетом.

Шу-цу подошел к Орлослу, и Орлосел безропотно отступил в сторону.

— Не так?! — крикнул Шу-цу и хлестко ударил Аиньку; тот закрылся руками и присел на корточки. — Не так, не так, не так?!

Шу-цу успел несколько раз ударить сверху, прежде чем мы его оттащили.

Аинька поднялся, опершись лопатками о стену и как-то неестественно далеко вперед выставив ноги.

— Не виноват я, честное слово, хотите на колени стану? — сказал он. — Мне предлагали, но я не согласился, честное слово, не согласился!

Жалкое это было зрелище.

— Гнида! — отрезал Шу-цу.

Аинька опустился на стул и заплакал — раскачиваясь и мотая головой.

И — зазвонил телефон. Это опять была жена У. Ю., но заговорила она совсем не так, как в первый раз, а — растягивая слова, без ударений, механическим каким-то голосом. Слышно было на удивление хорошо, но смысл услышанного дошел до меня не сразу.

— Они сказали… сказали, что он умер. Он убит, убит… там на площади. Он стрелял в людей, и его за это убили…

— Кто, как?!

— Они сначала не сказали, а потом, когда уходили, сказали… Приказали никому не говорить… пока… И-и… — Она застонала, а я, прикрыв микрофон ладонью, бросил ребятам:

— У. Ю. убили! — и в трубку: — Успокойтесь! Это неправда! Что они еще говорили?

— Ничего больше. Золото, деньги конфисковали и ушли.

— Конфисковали?

— Как у преступника… Так полагается… Так они сказали…

— Откуда были эти люди?

— Они сказали, из КМБ.

— Удостоверения? Они показывали удостоверения?

— О чем вы говорите!.. Они сказали, он в морге. Его надо забрать до утра, иначе его похоронят они… сами… Он не мог, не мог… Он не делал этого… — Жена У. Ю. опять заплакала.

— Где он, в каком морге?

— Центральной больницы. Я ничего… ничего сама не могу. Они сказали, выдают без формальностей. Выдают… — и снова слезы.

— Мы поедем в больницу и все сделаем. Не теряйте надежды, вас могли обмануть, — сказал я. А что еще я мог сказать?

Когда я положил трубку, на меня накинулся Г. А-й:

— Зачем ты обещал, мы не сможем поехать ни в какую больницу. Они шьют дело и ищут сообщников, а тут как раз являемся мы.