Фантастический калейдоскоп: Йа, Шуб-Ниггурат! Том II

Рокотов задумался и испуганными глазами просмотрел на врача.

– Вас нашли без сознания.

– Помню, задыхался. Поганый Чалгаевск отравил меня.

– Да, и благодаря ему вы до сих пор живы.

– Что?!

– Разве вы не поняли? Вы в чалгаевской городской больнице.

– Нет! – Рокотов дёрнулся, но не смог подняться с кровати. Под одеялом его держали ремни. – Какого чёрта?!

– Успокойтесь! Это всего лишь меры предосторожности, ради вашей же безопасности.

В палату вошёл сгорбленный старик, похожий на чёрствый сухарь. На нём был коричневый костюм цвета смога над Чалгаевском. Его макушку покрывали жиденькие седые волосёнки, точно пушок на голове новорождённого. Он пристально смотрел на Рокотова поверх очков.

– Здравствуйте! Будем знакомы, Кирилл Филиппович Алексеев, директор чалгаевского химзавода, – представился он трескучим голосом. – Должен признаться, это по моей вине. Все тут остаются по моей вине…

– Отвяжите меня! – щёки Рокотова залил багровый румянец, гнев вытеснил вспыхнувший в начале страх.

Он метал яростные взгляды на собравшихся у его кровати.

– Не ругайтесь! Выслушайте!

– Отвяжите! Сволочи! Нелюди!

Кирилл Филиппович кивнул врачу. Гордеев достал из кармана шприц.

– Только попробуй, сволочь!

– Это успокоит вас, но спать вы не будете, – Андрей Васильевич снял с иглы колпачок и вколол лекарство Рокотову в плечо.

– Думаете, никто не узнает, что вы на заводе прячете?! Ещё как узнают! – не успокаивался он. – Уж я обещаю!

Постепенно искривлённое гневом лицо Рокотова разгладилось, и он притих.

– Так лучше. – Алексеев сел на край кровати. – Столько раз рассказывал новеньким одно и то же, и всё равно не знаю с чего начать, – посетовал директор. – Данил, послушайте, чалгаевцы не могут жить без промышленных отходов с завода. Ядовитые выбросы нам жизненно необходимы, как вода и еда. Чистый воздух смертелен для нас, как вы уже поняли. Мы все отравлены. Только у одних изменения невидимы, а другие теряют человеческий облик. Вам ещё о многом предстоит узнать.

– Я отравился за три дня? – блекло прозвучал голос Рокотова.

– Вы здесь дольше трёх дней.

– Сколько?

– Около двух недель.

Рокотов тяжело вздохнул, на большее он был не способен, все эмоции подавляло успокоительное.

– Да и за месяц вы бы не отравились, – продолжил Алексеев, – нужно прожить здесь несколько лет, чтобы стать зависимым от Чалгаевска. Поэтому мы ускорили процесс. После вашего первого рабочего дня, мы продлили ваш сон на несколько суток, и всё это время вы находились под воздействием веществ, способных необратимо менять клетки организма.

– Зачем?

– Нашему заводу нужны рабочие, а городу – жители. У вас нет выбора, вы никогда не сможете уехать из Чалгаевска. И ещё, подумайте о дочери. Да, я знаю, – ответил он на вопросительный взгляд Рокотова. – Уверяю вас, если она сюда переедет, ей не нужна будет операция. Клетки её организма перестроятся, начнут работать по-новому, болезнь отступит. Это прогнозы наших специалистов.

Если вы согласитесь, уже завтра наши друзья в «большом мире» привезут её сюда. Вы же не думаете, что Валентина оставит девочку у себя? Как только ваша свояченица узнает, что вы не вернётесь, она отправит Надю в интернат, а там с её диагнозом она долго не протянет.

– А здесь будет жить на заводе с монстрами?

– Если повезёт, то изменения будут незаметны, как у меня или Андрея Васильевича, а если нет, поселится на заводе, там у неё будет много друзей. Но самое главное: она не умрёт.

– Что за жизнь в цехах? Это скорее пожизненное заключение.

– Наши близкие так не думают, у них есть выбор, и они выбирают жизнь. Да, их дом – завод, потому что мы хотим защитить родных. Нельзя, чтобы приезжие видели их, а в те цеха посторонние никогда не попадут.

– Я попал.

– Только потому, что мы решили вас здесь оставить.

– А вы не боитесь, что я выдам вашу тайну? И там, как вы говорите, в «большом мире», узнают, кто живёт на химзаводе.

– Не боюсь. У вас нет выбора. Я знаю, как сильно вы любите свою дочь. Пока вы спали, я переписывался с ней от вашего имени, и ещё раз убедился: вы не позволите ей умереть. Мы снова сделали правильный выбор, – Алексеев встал с кровати, махнул рукой Гордееву и оба вышли из палаты.

Рокотов задумался, уставившись в потолок.

***

Рокотов больше не выходил на улицу днём, только когда стемнеет. Носил мешковатую одежду, под которой прятал слои бинтов. Избегал солнца, главного врага всех, кто здесь жил, особенно таких подверженных, как он. Ультрафиолетовые лучи ускоряли необратимые изменения – ещё одна причина, по которой трубы чалгаевского завода старательно пыхтели и днём, и ночью, спасая жителей от дневного света.

Кожа Рокотова источала сильный неприятный запах – главный признак быстро протекающих изменений. Первое время его рвало от зловония, следующего за ним повсюду. Постепенно он привык и перестал обращать внимание на вонь, пропитавшую одежду и квартиру.