Фантастический Калейдоскоп: Механическая осень

Ребята оказываются отсталыми механическими солдатами, состоящими в подчинении у искусственного разума орбитальной крепости Тхегу, и пробавляются тем, что захватывают корабли и разбирают их на запчасти. Пассажиров и экипаж обычно высаживают в компании с аварийным буем на какую-нибудь планетку поблизости и тут же прыгают от места грабежа подальше.

Меня, впрочем, любое отклонение от маршрута не устраивает, поэтому я сразу признаюсь, что я человек. Объявление это вызывает замешательство в среде мародеров, потом скрипучая двухметровая железяка извинительно отводит меня в сторону. Осторожно подбирая слова, искусственный разум Тхегу транслирует мне через железяку, что совершенно расстроен подобным оборотом, так как присутствие человека на такой дряхлой посудине им не просчитывалось.

Я говорю, что у меня обстоятельства, и показываю изображение Ирки на экране планшета.

— Ей нужна помощь, — говорю я.

— У вас это серьезно? — скрипит железяка.

— Более чем.

Тхегу через солдата осторожно пожимает мне руку.

— Никогда не думал, что это возможно.

— Мы — многогранные существа, — улыбаюсь я.

* * *

Нас отпускают восвояси.

Наглые паххакиды так и не уступают мне скамью, но поредевший экипаж в знак признательности приглашает меня на верхнюю палубу. Я сплю в чужой каюте, полной чужих вещей. Робер стоит на страже.

Связи с Иркой нет.

С ЦСО есть. С Анькой Глебовой есть. С Жориком есть, хотя тысячу раз не надо. А Ирка молчит. Душе моей тяжко. Я тороплю ход ойякан-гокана, я скриплю зубами и меряю каюту шагами. Я перебираю отчеты, картины, записи. Я, наверное, миллион раз повторяю про себя: ты только живи, Ирка, пожалуйста.

Прыжок засасывает меня в черную дыру. Я пропадаю и возвращаюсь, собранный как-то не так. Мне кажется, что на короткое мгновение, на миллионную долю секунды на внутренней стороне моих век отпечатывается ее модуль. Он покосился, он увяз правой гусеницей в песке.

Только бы все было хорошо!

* * *

До Жуткой Эчи я добираюсь, как в тумане. Куда-то бреду, где-то сижу и сплю, пополняю кислород, покупаю воду и синтетическую пищу, подзаряжаю скафандр и робера, проверяю связь. Одно дикое место следует за другим, высятся башни, блестят зеркальные монолиты, шпили антенн щекотят черные, синие, перламутровые небеса. Один корабль сменяется другим, планы летят к чертям, летит время, удивленные, равнодушные, странные спутники то и дело снуют перед визором.

Раз за разом переход собирает меня по-новому, какие-то частички себя я отдаю космосу в жертву, но одно во мне остается неизменным: я хочу как можно быстрее оказаться рядом с Иркой.

Я ей нужен! Я это знаю. Я это чувствую.

* * *

На Жуткой Эче меня догоняет оставленное Иркой сообщение. Оно обрывочно, его совершенно нельзя понять, но, как ни странно, оно заряжает меня энергией и силами, как робера — электрическая батарея.

Жива. Жива! — вот, что важно.

«Иг… я… спра… про…».

Бегу! Лечу! Я успею!

* * *

От сектора Кита до сектора Рыб — два прыжка с остановкой в Гамелине, космическом порте чжецу. Не самый лучший выбор, но делать мне нечего. Без дозапитки и свежей карты возмущений прыгать к Рыбам — самоубийство.

Так как я записан как человек, к прыжковому челноку сразу является целая делегация.

Чжецу — невысокие гуманоиды с фасеточными глазами и большими комплексами по поводу собственного роста. Они прилетают на шлюпе размером с дом и высыпают оттуда в сопровождении трехметровых киборгов с клешнями и пилами. Киборги должны меня устрашить.

Я стою, любуясь двумя Гамелинскими солнцами.

— Ты — человек! — обвинительно указывает на меня чжецу в салатовом.

Он мне по пояс, как и все остальные чжецу. Из вежливости я сажусь на землю. За спиной кряхтит робер. Тоже, видимо, из вежливости он пытается как-то сложиться, чтобы мне соответствовать.

— Да, человек, — говорю я.

— Мы не любим человеков! — верещит чжецу.

Остальные принимаются скакать вокруг. Киборги щелкают клешнями.

— Я здесь проездом, — говорю я.

— Нельзя! — Чжецу в салатовом становится на цыпочки. — Мы запрещать!

Он похож на капризного и зубастого ребенка с треугольной головой.

— Я отправляюсь к ней.

Я показываю ему Ирку. Чжецу молчит, глазки его темнеют целыми участками, вбирая изображение.

— Большая, — наконец уважительно говорит он.

— Это ее модуль, — объясняю я. — Она, на самом деле, другая.

— Большая! — Чжецу загребает воздух руками от восхищения. — Очень большая! Ты подчиняешься ей?

Я улыбаюсь.

— Я ее люблю.

— О! Она командует тобой!

Чжецу в салатовом лопочет что-то собратьям. Те начинают прыгать передо мной еще сильнее. Переводчик в ухе сходит с ума, выхватывая их полные экспрессии реплики. «Грик!», «Ай-Дрог!», «Прюк!».

Забавный язык.

— Мы хотим смотреть! — объявляет чжецу в салатовом. — Мы хотим смотреть вашу любовь!

Я оглядываюсь на экраны корабля, к которым прижались любопытные пассажиры, и вздыхаю.

— Это ваше требование к человечеству?

Прыжки прекращаются как по команде. Чжецу становятся как будто ниже ростом и тревожно переглядываются.

— Нас не понять, — лепечет главный в салатовом, растягивая пасть в плохой копии улыбки. — Требования нет. Человек лететь.