Фантастическое путешествие II

— Видите ли, у Шапирова есть дочь, которую он обожает. А у дочери двое детей, которых Шапиров просто боготворит. Я представил себе, что, находясь в коме, он, возможно, думает о них или просто вспомнил их в этот момент, а может, у него просто возникли галлюцинации. Кто знает, что происходит с человеком, когда он в коме.

— А вы знаете его дочь и внуков? Вы что, узнали их?

— Я видел их смутно, как будто через полупрозрачное стекло в сумерках. Это все. — Конев казался расстроенным. — Я надеялся, вы рассмотрите их лучше меня.

Размышляя над сказанным, Моррисон ответил:

— Нет, я не то что не видел, но даже не почувствовал ничего.

— Конечно, когда мы будем в самом нейроне, все наши ощущения обострятся. В любом случае, мы должны не только улавливать образы, но пытаться услышать слова, — продолжал Конев.

— Но я никогда, за все время исследований, не услышал и слова, — произнес Моррисон.

— Конечно, какие слова, если вы всю жизнь ставили опыты на животных. А они, как известно, не разговаривают, — сказал Конев.

— Да, верно. Хотя однажды мне удалось провести несколько опытов на человеке. Правда, я никогда никому об этом не говорил. Так вот, тогда я тоже ничего не услышал и не увидел, — ответил Моррисон.

Конев сделал вид, что не слышит. А Моррисон продолжал:

— Вообще, в данной ситуации нет ничего страшного в том, что сознание Шапирова заполнено мыслями о семье. Это в том случае, если мы примем вашу точку зрения и вашу интерпретацию того, что вы почувствовали. А с чего вы, собственно говоря, взяли, что в такой момент он будет думать о тайном развитии теории минимизации?

— Он физик. И его семья всегда была для него на втором плане. И если нам удастся извлечь слова из этих скептических волн, я уверен, они будут касаться физики.

— Неужели вы так думаете?

— Да, именно так.

Они оба замолчали. Несколько минут в корабле стояла тишина. Затем Баранова спросила:

— Я деминимизировала корабль до размера белковой клетки, и сейчас процесс приостановлен.

Немного спустя послышался напряженный голос Дежнева:

— Все в порядке, Наташа?

Баранова ответила:

— Ты еще можешь задавать вопросы, Аркадий? Значит, все прошло более-менее благополучно. Процесс деминимизация остановлен без осложнений.

Она улыбнулась. Но лоб ее покрывала испарина.

57.

По-прежнему, куда ни глянь, всюду простиралась поверхность глиальной клетки. Прожектор корабля выхватывал из тьмы лишь отдельные ее участки.

Но характер ее несколько изменился. Все складки и бугры сравнялись, превратившись в ровную гладкую поверхность. Толстые канаты и наросты трансформировались в тонюсенькие ниточки, и их было почти невозможно увидеть, поскольку корабль двигался вдоль поверхности очень быстро.

Все внимание Моррисона было приковано к компьютеру. Ему нужно было убедиться, что интенсивность скептических волн не снизились. Но иногда он все же поглядывал по сторонам.

Время от времени в клетке начинались обычные дендритические процессы, хотя это была всего-навсего вспомогательная глиальная клетка. Она ветвилась во все стороны, как дерево зимой, беря начало в клеточной мембране.

Но даже при теперешних увеличенных размерах корабля дендриты казались огромными. Они напоминали стволы деревьев, которые сужались кверху и были эластичны. В отличие от твердых хрящевых тканей, они плавно покачивались на волнах, вызванных движением корабля по межклеточной жидкости. Коллагеновых тканей в примыкающем к клетке пространстве было значительно меньше, и, благодаря увеличенным размерам корабля, они были значительно тоньше и меньше.

Как-то Дежнев либо не увидел неясные очертания впереди корабля, либо не обратил на них внимания: они со всего хода напоролись на непонятный предмет. Моррисон чуть было не вылетел из своего кресла, но для корабля все окончилось благополучно, он не получил повреждений. Оказалось, это была коллагеновая ткань. Она от удара вогнулась, а затем все же оторвалась и, свободно покачиваясь, проплыла мимо них. Моррисон следил за ней взглядом до тех пор, пока она совсем не исчезла.

Баранова тоже наблюдала все это и в конце взглянула на Моррисона:

— Причин для беспокойства нет. Триллионы таких фибр бродят в человеческом мозгу. Одной больше, одной меньше, это не имеет значения. И процесс заживления происходит тоже довольно быстро. Даже в таком большом мозгу, как у Шапирова.

— Я очень надеюсь, — сказал Моррисон, — мне кажется, что мы, не имея никакого права, вторглись в очень хрупкую структуру, которая никак не предназначена для подобного.

— Ценю ваши чувства, — проговорила Баранова, — но, видите ли, все, что было создано на Земле в результате биологических и химических процессов, едва ли вообще предназначено для вмешательства человека. Человечество причинило и продолжает причинять много вреда Земле. И делает это вполне осознанно. Кстати, я хочу пить. А вы?

— Да, я тоже не против, — ответил Моррисон.

— Там, внизу справа от вас в нише есть чашка. Подайте, пожалуйста.

Она налила всем пятерым, сказав:

— Воды много, если кто-то захочет еще, пожалуйста.