Фантастика 1982

– Да, это действительно раритет. Но не об этом речь. Я показал вам этот уникум для того лишь, чтобы подтвердить известный тезис: ничто, девчата, не вечно. Все исчезнет, все проладет, Жили некогда и Кулиш, и этот Кнышевский - друг и приятель Кулеша, - а кто сейчас о них знает? Как бы шумно человек, ни жил, что бы он в жизни ни сотворил - все исчезнет, все пропадет бесследно.

И потому не следует нервничать, принимать близко к сердцу всяческие неудачи, поелику - все помрем, все станет прахом. Надо жить, есть, одеваться и - это должно быть главное! - растить вот таких пригожих разумниц, как мои дорогие гОСТЬИ…

… Маринка сидела как на иголках - уж очень не нравились ей ни сам Андрон, ни его трухлявые, сомнительной ценности сркровища. Но Чебренков будто не замечал этого, а все показывал и показывал. Вволю насмотрелась Маринка всяческих “уникумов”.

Но одна книга Марине все же понравилась, даже очень. Была она тяжеленная, толстая, большого формата. Переплет оправлен в простое серое полотно, и на материи настоящая вышивка заполочью [Заполочь (укр.) -цветные нитки для вышивания.]- пестрые полевые цветы. Это был сборник народных украинских песен.

Полистала-полистала Маринка, и так захотелось ей, чтобы Андрон взял да подарил это чудо… Подарит такой! Как же - держи карман шире!

– Нравится? - спросил Чебренков.

– Ага…

– Ну что ж, попробуем и для вас такую же достать. У меня в области знакомство в букинистическом.

Маринка только головой Кивнула, так она и поверила, что Андрон будет искать для нее такую же книгу. С какой стати?

Убрав “Народные песни”, Чебренков попросил Надийку почитать свои стихи. И Надийка читала. Марине особенно пришлось по сердцу про Павлика Морозова. Андрон тоже немного похвалил, какие-то “находки” отметил. Но потом принялся критиковать: “Тема стара, про Морозова столько уже написано…” На прощанье напоил подруг чаем с каким-то особенным вареньем: “Букет - крыжовник и жердели”. Маринка отказывалась, но Надийка ее чуть ли не кулаками принудила.

…Метет вьюга, швыряет снегом в лицо. Девушка совсем уже обессилела, села на пенек, полою прикрыла корзинку. Как там Михаиле? Верно, волнуется за нее…

“Михаиле…” - зажмурилась, радостно улыбается. Вот странно, обычное, казалось бы, самое обычное мужское имя, а для нее - вымолвишь, и будто солнышко греет. “Михаиле… Михаиле…” - нежность горячей истомой разлилась в груди.

А снег так и липнет, но кажется он теперь девушке теплым, ненастоящим. Постепенно, исподтишка, нежным пологом окутывает забытье. Михаиле… Они вдвоем… Нет, не метель шумит - шумят, шелестят тополя… и они с Михаилом совсем рядом.

Он смотрит ей прямо в зрачки. Маринке кажется, что паренек не просто читает - пьет, пьет ее всю, вбирает в себя ее, всю ее…

Лицо к лицу, глаза в глаза…

И верно, чего это он так?…

Понятно, ни в какую ворожбу она не верит, но…

Солнышко пригревает… Со… н… Солнышко…

Встрепенулась. Так и замерзнуть недолго. Нужно идти. Вон уже и дубняк кончается, еще совсем немножко, и будет видно хату.

Да, она счастливая - у нее есть Михаиле! Впервые в жизни девушка поняла: тяжело, страшно прожить без любви. А еще страшно, страшнее смерти, полюбить такого, как Андрон. И до сих пор у Маринки возникает чувство гадливости, как только вспомнит то “рандеву”. Бедная Надийка…

Как только начали наши отступать, едва не поссорились они из-за того же проклятого Андрона.

– Плохой он человек, - настаивала Маринка. - Сердцем чувствую - плохой.

– Как ты можешь?! - возмущалась Надийка. - Без всяких оснований, без доказательств порочить человека - ну, знаешь…

– Доказательства… Все в нем мне не нравится: и эта панская старина, и эти стишки. Как его? КУчерйнка, что ли… Никакого содержания. И вправду “треньки-бреньки”.

– Во-первых, не Кучеринка, а Червинка, - сдерживая гнев, поправила Надия. - А во-вторых, должна тебе сказать: ты совсем не понимаешь, не чувствуешь красоты. Все у тебя по учебнику. Содержание… Какое содержание в розе? Красиво, и все! Кроме содержания, существует и форма, об этом даже в школе учат.

– Роза? - теперь уже рассердилась Марина. - Белена твой Червинка и Андрон с ним! Роза… Знаешь, я где-то читала, что и красота умеет стрелять. Так вот, надо видеть, куда она нацелена. А форма - форма бывает разная: есть наша, а есть и чужая.

– Чужая? Ах ты!… Ты!… Схема ты ходячая!

– От схемы слышу!

– Я схема?!

– Ты! Ты!

Чуть не подрались, два дня не разговаривали. Только на третий помирились. Маринка узнала, что Андрон пошел добровольцем на фронт, и попросила прощения у Надийки.

– То-то и оно-то, - грустно улыбалась Надийка. - Ты его врагом, чуть ли не Гитлером размалевала, а он - на фронт…

“На фронт!” Немцы в село - Андрон за ними. Стал жить, как пан, в свое удовольствие. В полиции тогда еще не служил.

Гулял, пьянствовал со старостой и на его подводе в область статейки свои отвозил: про “освободительную миссию Германии” и всяческие размышления о чистой красоте и украинской древности. Не раз видели подруги знакомую фамилию на страницах фашистской газеты.

Вот тебе и роза!