Фантастика 1991

Я махнул рукой, пропуская его вперед. Он остановился на миг у подъезда, впечатленный солидной постройкой, оригинальностью архитектурного замысла. Немного осталось в Харькове таких домов, немного.

Поднявшись на крыльцо, я отключил сигнализацию, открыл ключом дверь. Корреспондент остановился в прихожей, еще более ошеломленный, чем в автомобиле. Я начал снимать плащ, раздевался медленно, стараясь смотреть глазами моего гостя.

Весь этаж в моем распоряжении: естественно, большая прихожая, огромная кухня, просторные комнаты. Роскошная отделка. Я привык, мне нормально.

Я провел корреспондента в кабинет. И опять же постарался увидеть его глазами книжные стеллажи до потолка, забитые раритетными книгами, антикварную мебель, что я вывез из музеев, которую мои друзья списали как не соответствующую эпохе.

— Что пьете? — спросил я, открывая бар. — Джин, виски? Коньяк «Бурбон», «Наполеон»? «Камю»?

— Нет-нет, — замахал он руками. — Я и так злоупотребляю вашим гостеприимством. Вы не должны уделять мне столько внимания.

Я был польщен тем, как он держался, как потрясение разговаривал, как благоговейно вступил в квартиру. А ведь я снимаю еще две квартиры для интимных встреч, и те квартиры оборудовал тоже неплохо.

— Значит, — проговорил я, усаживаясь, и кивнул ему на кресло напротив, — вас интересует, каким образом мы достигли высоких показателей?

— Не совсем это. Больше интересуете вы. Каким образом пришли к этому, почему выбрали именно такую трудную профессию?

Я закурил, внимательно осмотрел корреспондента. На мгновение ощутил жалость: что за жизнь у человека! Пишет о других, ищет интересные судьбы, а сам живет серо и неинтересно.

Сам не знаю, почему я так заговорил, что за внезапная откровенность заставила меня наклониться и доверительно сказать:

— Хотите правду? Конечно, опубликовать ее не удастся, но мне интересно видеть вашу реакцию. Если впечатлила даже автомашина, квартира, то моя судьба и вовсе заставит вас раскрыть рот и ходить в таком положении всю оставшуюся жизнь. Я расскажу, потом вы напишете обычную статью о перевыполнении плана, трудовом подъеме и успехах в соревновании между продавцами.

Корреспондент слушал почтительно, но в его глазах я впервые уловил огонек недоверия. Я отхлебнул вина и заговорил:

— Начнем с того, что я родился в 2142 году. Да-да, вы не ослышались, в XXII веке. Закончил гипношколу, прошел курс брейншторминга, работал материалистом. Каникулы проводил на дне Тихого океана, в отпуске бывал на Венере и кольцах Сатурна, посвящен в квадрозойство и сенсофагию. Имел друзей, у меня были женщины, хорошее положение. Собирался жениться, но не успел.

Корреспондент и в самом деле слушал, раскрыв рот. Но мне показалось, что удивление у него было наигранное, словно бы он мне хотел подыграть, а сам не верил ни на йоту.

— И что же? — спросил он осторожно, когда я замолчал. — Вы передумали жениться?

— Нет, но я был признан виновным в целом ряде серьезных преступлений. Суд приговорил меня к высшей мере наказания.

— Вот уж не думал, что в светлом будущем будут преступники.

— Они всегда будут. Разве что изменится понятие преступления. Итак, я был приговорен. Высшей мерой у нас является полная изоляция от общества.

— Ага, тюрьма. На какой срок?

— Пока не исправлюсь, по их мнению.

— Вы бежали из тюрьмы?

— Как видите, нет. Меня сослали в XX век. Из светлого интеллектуального мира бросили в дикий мир, где полно не только смертоносных болезней, но люди живут по горло в море подлости, предательств, бездушности. Я едва не умер от горя в первые же дни. Я не мог понять, почему люди так жестоки и двуличны. Я не ангел, но то, что я увидел в вашем мире… Да, видимо, на коротком отрезке от XX века до XXII человечество здорово себя почистило!

Мой собеседник сидел в кресле, опустив голову, внимательно слушал..

— Мне трудно сформулировать мою вину, — продолжал я, — трудно выразить вашими словами. Нет-нет, грабежей, убийств и прочей экзотики у нас нет, естественно. Наша криминалистика раскрывает абсолютно все преступления, к тому же у нас такие преступления невозможны. Меня осудили за неэтичное поведение. Даже это звучит грубо и неверно. Меня осудили за склонность к неэтичному поведению, за… Как бы это объяснить… Словом, за то, от чего у вас еще отмахиваются, у нас уже серьезное преступление.

— Не понял, — качнув головой, сказал мой гость.

— Поясню на примере. Существуют правила дорожного движения пока только для автомашин, и никто не догадывается, что с 2000 года будут введены пешеходные книжки. Пешеходам тоже будут прокалывать талоны, отбирать права и так далее. Мера вынужденная. Городское население возрастает, и если не упорядочить движение по улицам и переходам метро, то домой не скоро доберешься. А детей так и вовсе раздавят в сутолоке в часы «пик». Так вот, у нас подобной проблемы нет. У вас до нее руки не дошли, висит масса неотложных дел. Вам надо спасать людей, куда уж обращать внимание на придавленный палец!

— Теперь улавливаю, с трудом, но улавливаю.