Фантастика 2002. Выпуск 2

Итак, в 1928 году в России «был» принят «Великий декрет о неотъемлемых личных правах гражданина» (напомню: повесть вышла в 1920 году!); в 1932 году на смену Эпохе государственного коллективизма, в течение которой общество было доведено буквально до состояния анархии (еще один опрометчивый ход советского фантаста!), приходит крестьянский режим. И после установления в 1934 году власти крестьянской партии Россия пошла, что называется, демократическим путем (вам тоже вдруг подумалось о наших думских аграриях?). Прежде всего новая власть пересмотрела идеи управления и труда. Вот как об этом сказано в книге: «Система коммунизма насадила всех участников хозяйственной жизни на штатное поденное вознаграждение и тем лишила их работу всяких признаков стимуляции. Факт работы, конечно, имел место, но напряжение работы отсутствовало, ибо не имело под собой основания». Даже не верится, что эти строки написаны в годы «диктатуры пролетариата». И не просто написаны, а опубликованы в государственном издательстве!

Поехали дальше. Вопросы экономики в утопическом государстве решаются на кооперативных началах, а политические — «методами общественными: различные общества, кооперативы, съезды, лиги» и т. д. «Мы придерживаемся таких методов государственной работы, которые избегают брать сограждан за шиворот». Впрочем, не все так просто и гладко в мире будущего. Не забыл фантаст упомянуть и о вполне закономерных для государства нового типа контрдействиях, путчах и восстаниях. Не всем, например, пришелся по душе «Декрет об уничтожении городов свыше 20 тысяч жителей». «Помилованные» города (включая восстановленную после одного из восстаний Москву) превратились в уютные, озелененные сателлиты деревень, места «празднеств, собраний и некоторых дел».

Существуют и другие проблемы. Например, агрессивные выпады со стороны… Советской Германии! Впрочем, вражескую армию стремительно — всего за полчаса! — разгоняют (именно так) «метеофорами» — приспособлениями, которые россияне в мирное время используют для управления дождями и ураганами. И в ознаменование победы над крестьянской Москвой звучит торжественный «Прометей» Скрябина — государственный гимн Российской Крестьянской Республики…

Любопытна и история издания этой утопии. «Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии» рекомендовал к печати сам В. И. Ленин. «Надо мечтать!» — учил вождь пролетариата… Но печально обрывались эти мечты, судьба «рекомендованного» мечтателя А. В. Чаянова — красноречивый пример. Ведь обвинения в адрес ученого и писателя строились на основании как раз его фантастической повести.

Многие фантасты-утописты, даже самые лояльные, в 1930-е годы разделили судьбу Чаянова.

Утопия Александра Чаянова — одна из немногих (если не единственная) попыток в ранней советской фантастике детально изобразить социальное и экономическое устройство общества и уж точно «Путешествие…» — последнее произведение, посвященное не абстрактному всепланетному коммунистическому обществу, а обустройству России[10].

С этого момента тематические границы нашего обзора неизбежно размываются, и мы вынуждены говорить об утопиях вообще. В советской литературе о будущем «русское поле» растворилось или, точнее, раздвинулось. Для утопистов советской эпохи казалось немыслимым построение идеального общества в рамках одной страны. Расползание «Новой русской идеи» по планете представлялось процессом закономерным и неизбежным. Россия если и фигурировала в произведениях, то исключительно в качестве географической точки.

Голубые Города

«…мы построим на местах, где по всей земле наши братишки догнивают, — построим роскошные города, могучие фабрики, посадим пышные сады… Для себя теперь строим… А для себя — великолепно, по-грандиозному…»

А. Н. Толстой. «Голубые города».

Понять, осмыслить, художественно воплотить глобальные социальные сдвиги, потрясшие Россию, ухватить и пропустить через себя настроения противоречивой эпохи — задача, посильная только Большому Художнику. Будем объективны: на 80 процентов цех молодой советской фантастики составляли литературные дилетанты. Искренне желавшие утвердить знамя НФ в литературе, иногда способные, добротные литераторы, но — не Художники. Произведения, поднявшиеся до уровня осмысления современности, — большая редкость в советской НФ 20-х годов. С романами о будущем ситуация была еще плачевнее.

И все-таки было несколько произведений утопического жанра, так или иначе отразивших романтико-трагедийное ощущение эпохи.