Фантастика 2006. Выпуск 2

Д-р Волин, д-р Зимменталь, д-р Мертон и другие специалисты, занятые в экспериментальной космической программе ЭРГАС, попросили меня принять участие в интересном, но весьма печальном деле — расследовании причин гибели пилота-испытателя Степана Корнева (он же — Стет Корн и Стив Корне на рабочем языке этого международного проекта). В ответ на мой недоуменный вопрос, зачем тут понадобился я, писатель, человек по определению далекий от каких-либо научных и технических проблем, мне сказали, что дилетантизм как раз и является тем ценным качеством, ради которого меня пригласили. Поскольку работа следственной комиссии столкнулась со значительными трудностями, нужен был свежий человек со стороны, который мог бы взглянуть на дело с совсем другой точки зрения. Кроме того, оказалось, что незадолго до смерти Корнев занес в память персонального компьютера фрагменты моей книги «Causa sui» («Причина самого себя») — куски лирико-философской эссеистики, пометки к которым позволяли сделать предположение об известном сходстве мироощущения между мной и Корневым. Это и навело ученых на мысль пригласить меня в качестве консультанта.

Мне были предложены энграммы — эмоциональные и интеллектуальные переживания, психические образы, которые возникали в сознании Корнева и записывались компьютером на мнемокристаллы в ходе его последнего полета. Эти кристаллы, представляющие собой в совокупности банк данных типа «черного ящика», удалось отыскать на месте катастрофы. Информация с кристаллов считывалась и расшифровывалась при помощи энграмматора — устройства, о существовании которого я даже не подозревал. Трудно поверить, однако энграмматор позволяет не только снимать с материальных носителей запись глубинных психических процессов, происходивших во внутреннем мире личности, но и проецировать их в сознание другого человека так, что возникает иллюзия полного слияния одного индивида с другим, своего рода вариант «переселения душ». И вообще, как оказалось, за тем рубежом, к которому сегодня подвела людей тончайшая компьютерная техника, открывается целый мир, огромное неизведанное пространство, которое точнее всего определить словом психокосм, — ибо в нем физический космос и сфера человеческой души становятся равновеликими и взаимосвязанными сторонами какого-то нового особого континуума. Я, видимо, стал одним из первых представителей гуманитарной области, который проник в этот психокосм, увидел и прочувствовал его.

Надо ли говорить, что впечатления мои были ошеломляющими? Когда я при помощи энграмматора погрузился во внутренний мир Стета Корнева, совершающего свой последний полет, я был потрясен необычностью его переживаний, их противоречивостью и трагизмом. Ощущение кризиса, жесточайшей душевной сумятицы усиливалось еще и тем, что кристаллы с энграммами, разбросанные взрывом по огромной площади в пустыне Мохаве, оказались перемешанными совершенно хаотично, часть их просто испарилась без следа, и запись душевной жизни Стета разрывали многочисленные провалы. Заполнить их и логически выстроить сохранившиеся куски в единый сюжет мог лишь человек с развитой интуицией, близкий Корневу по духу. Члены следственной комиссии надеялись, что я, пожалуй, как раз такой человек и способен, вероятно, внести ясность в некоторые существенные детали.

Сегодня, после продолжительной работы с энграммами, я вижу, что главной «деталью», которой было озабочено следствие, являлось подозрение о самоубийстве Стета. Мне чрезвычайно горько об этом говорить, но я признаю, что такое предположение имеет веские основания. И заключаются они в глубоко личных, интимных переживаниях, которые выпали на долю Корнева задолго до того, как он включился в эксперимент. Если это — тот вывод, который ждали от меня, то руководители программы могут быть удовлетворены: причины гибели пилота заключаются не в каких-либо технических просчетах, а в нем самом. Ну а поскольку никто не обязан отвечать за подсознательные устремления и тайные комплексы другого человека, то и моральную ответственность за смерть его никто нести не должен. Об этом я написал в своей пояснительной записке, которая наряду с мнениями других экспертов приложена к заключению комиссии.

Итак, все, казалось бы, закончилось; Однако я ощущаю настоятельную потребность взглянуть на происшедшее более широко. Я чувствую, что трагический конец Стета Корнева таит в себе какой-то особый, более глубокий, даже, если хотите, философский смысл, который мы обязаны уяснить. Вот почему, не будучи связанным никакими обязательствами перед руководителями эксперимента, я счел возможным высказаться о деле Стета публично, причем в иной, более свободной форме. То, что вы держите перед собой, конечно, уже не «пояснительная записка». Но это и не художественное произведение, написанное, что называется, «по мотивам», поскольку в нем нет ни капли вымысла. Это — совершенно точный документальный отчет. Просто литературный прием «потока сознания», на мой взгляд, лучше всего подходит для описания живых процессов человеческого психокосма.