Фантастика 2006. Выпуск 2

В начальной стадии испытаний Стет, кроме зрения, владел только осязанием. Но и этого было достаточно, чтобы пустота для него перестала существовать. Всюду в космосе он чувствовал присутствие материи: в кожу миллиардами раскаленных песчинок вонзались потоки корпускул, испускаемые солнечной короной, голову, плечи и грудь непрерывно бомбардировал дождь из отдельных блуждающих в пространстве молекул, а временами, словно на сухой проселочной дороге, его окутывало облако пыли, и тогда из мельчайших пор в обшивке корабля выделялась, подобно каплям пота, защитная полимерная эмульсия, которая обволакивала корпус влажно блестящей пленкой, застывала, высыхала и в конце концов, съедаемая космической эрозией, отшелушивалась, как старый кожный эпителий…

Но самым ярким и чувственно-острым было погружение в атмосферу Земли. Именно тут, при встрече с Землей, Стетом овладевал комплекс ощущений и ассоциаций, оказавшийся потом роковым. Подобно молодому космическому богу. Стет налетал из холодных глубин — дерзкий огнедышащий демон в металлической чешуе, и, влекомый неведомой силой, падал ниц у ног своей невесты, убранной в белые одежды облаков. Одежды эти местами таяли, местами развевались, обнажая наготу возлюбленной, и солнце блистало на ее заснеженных плечах и во влажных зрачках океанов. Стет испускал мощный радиоимпульс, своего рода беззвучный ликующий вопль, от которого содрогались небеса; крик этот молнией падал вниз и, отразившись от тела подруги, тут же возвращался назад, чтобы сладостно растаять в антеннах радаров подобно поцелую, хранящему вкус и запах плоти, обласканной солнцем, водой и благоуханием цветов. Свет и тьма, ночь и день, заря юного утра и задумчивый багрец печального вечера, белозубая улыбка полярных снегов и серая вуаль печали вдоль линии терминатора — все это воспринималось Сте-том как игра выражений любимого лица. И еще его волновали неровности: любые взгорья, припухлости, впадинки и холмы, хоть чем-то отличающиеся от нулевой отметки рельефа, с любовной тщательностью фиксировались им и вдохновенно исследовались в дотошном, радостно возбужденном сознании. Так небесный жених, сладко запутавшийся в белом газе брачных одежд невесты, в восторге осязает милые мелочи ее тела — рифтовую борозду позвоночника вдоль гибкой спины, вулканический конус груди, упруго сотрясаемый ударами бьющегося в глубине сердца, гладкие плоскогорья щек и влажно-пряную сельву подмышек…

Кто мог знать, что абсолютно мертвые, бесплотные, бесцветные и безвкусные импульсы, пробегающие по электронным цепям корабля, будучи преобразованными в живые чувства, возбудят столь яркие ассоциации, тронут столь отзывчивые струны человеческой души? И кто мог знать, что не утонченнейшая техника, над которой работали специалисты, а обыкновенное человеческое сердце, его потаенные уголки станут препятствием на пути эксперимента, столь же талантливого, сколь и святотатственного? В ходе предпринятой программы техника в принципе позволяла совершенствовать себя бесконечно; человек же оказался неспособным к таким беспредельным изменениям. Выяснилось, что для целей эксперимента он был менее подходящим материалом, ибо в нем имелось слишком много «лишнего». Нет, не технические трудности заставили прервать опыты с эргатическими кораблями, а слишком прочные человеческие свойства — исповедуемые людьми эстетика и мораль.

2