С большим трудом я вытащил из родителей обрывки информации, касающиеся обстоятельств гибели Дины. Мать слышала, что на Дину в темном переулке напала группа подонков, когда она возвращалась из библиотеки, где готовилась к сессии. Девушка оказала сопротивление и была жестоко избита. Дину подобрала на улице „скорая“ в беспомощном состоянии и доставила в ближайшую больницу, где она и скончалась, не приходя в сознание.
Я считал своим долгом выяснить все обстоятельства гибели любимой, найти виновных в ее смерти и добиться того, чтобы они понесли заслуженную кару. Мои настоятельные обращения в милицию по месту жительства ни к чему не привели: сотрудники милиции были в неведении и ничего по существу гибели Дины Тереховой пояснить не могли. По своим каналам, а также от соседей Тереховых мне удалось узнать, что Дина действительно возвращалась поздно вечером из библиотеки и в темном переулке ее встретили трое пьяных подонков. Дина бросилась бежать, но они догнали ее, вырвали из рук сумку с конспектами, стали снимать одежду. Дина сопротивлялась, как могла: отбивалась ногами, кусалась, царапалась, кричала, но никто на помощь ей не пришел…
Придя в сознание под утро, она приползла домой. Родители, всю ночь не сомкнувшие глаз, были в ужасе — они не узнали свою дочь. Зубы выбиты, нос переломан, глаза заплыли синяками, вся в крови, на теле нет живого места, а вместо платья одни лохмотья.
Мать вызвала такси и повезла дочь в ближайшее отделение милиции. Она рыдала, просила возбудить уголовное дело, отыскать бандитов и насильников, надругавшихся над дочерью. Но дежурный сотрудник милиции посмотрел на окровавленную Дину с обезображенным лицом, в грязном тряпье, и цинично заявил: „Сама, похоже, виновата. В полночь разгуливала по улице, спровоцировала ребят…“
Дина разрыдалась и бросилась прочь. Родители нашли ее вечером на одной из станций метро. Девушка покончила с собой…
Родители долго скрывали, что Дина написала предсмертное письмо и велела передать его мне, как только я вернусь.
Дрожащими руками мать вручила мне тетрадный листок в клеточку. Эта дрожь передалась и мне. Впервые у меня дрожали руки, а сердце подкатило к горлу и замерло.
„Любимый мой! Ты поймешь меня и простишь. После всего, что произошло, я не могу дальше жить, не могу ждать тебя и надеяться на что-то хорошее, светлое. Я уничтожена, раздавлена, как букашка, о которую вытерли ноги какие-то негодяи. Я не виновата, но никогда не переживу того, что со мной случилось. Я не смогу жить с таким грузом, не смогу смотреть тебе прямо в глаза… Я ухожу, но всегда буду помнить тебя и любить.
Я тоже был сломлен, раздавлен. Впервые с детских лет я горько плакал от тяжелой утраты, от бессилия. Мне тоже не хотелось жить — я хотел уйти вслед за любимой, но когда задумывался о том, что те подонки, которые уничтожили Дину, будут жить безнаказанно, во мне зрела страшная злость. Я готов был уйти, только после того, как расквитаюсь с ними. Но как их найти?
Я не хотел ничего делать, не хотел никого видеть. Я утратил ко всему интерес. Я подолгу лежал на диване, не в силах встать, а когда вставал, то двигался как сомнамбула. В голове моей все это время рефреном звучали слова Дины: „Я уничтожена, раздавлена, как букашка, о которую вытерли ноги какие-то негодяи… Я ухожу, но всегда буду помнить тебя и любить…“
Я пребывал в затяжной депрессии и родители мои, слава богу, не трогали меня, не докучали мне разговорами, убеждениями. Они все понимали и надеялись, что я сам найду в себе силы, чтобы выбраться из этого состояния.
Чтобы не сойти с ума, я стал искать способы отвлечься от тяжелых дум. Я стал просматривать видеокассеты. Среди них были старые, которые я приобрел еще до службы в армии, и новые, каких я ранее не видел. Скорее всего, мою видеотеку пополнили родители за время моего отсутствия. И вот перебирая кассеты, я наткнулся на один зарубежный боевик под названием „Жажда смерти“. Название заинтриговало меня. Я ведь тоже жаждал смерти. Я решил посмотреть боевик, а когда посмотрел, понял, что мне теперь ничего не остается, как последовать примеру героя этого фильма.