Фантастика и Детективы, 2013 № 11

К утру сонный дачный поселок превратился в муравейник, находящийся в непрерывном броуновском движении. Ряды местной полиции пополнились городскими сотрудниками, к ним примкнули представители моей и Женькиной, во главе с начальниками, служб безопасности (ох, не дай бог кто на их работодателей косо посмотрит!). Благодаря тому, что хозяйка, то бишь я, оказалась под рукой, сотрудники полиции начали свои действия с моего участка, где после поверхностного осмотра места, где лежало тело незнакомки, благополучно отыскали камень, на котором виднелись следы крови. Тут же по рации была вызвана бригада криминалистов. И это при том, что ни Вичка, ни Макс и ни, тем более, Антошка даже не высунули свои любопытные носики за пределы дома. Бессонная ночь все-таки оказала влияние на их неокрепшие организмы.

После долгого и нудного совещания, пока вконец разъяренный Женька не рявкнул на них, полицейские вскрыли дом Петровича. Бедный писатель, как и ожидалось, в полуобморочном состоянии был найден на запертом снаружи чердаке. Его организм оказался полностью истощенным от нехватки воды и еды. Оставалось только догадываться: несчастный, сколько же он времени провел в таком положении? Так и не дав внятных пояснений, Петровича в тяжелом состоянии госпитализировали в городскую больницу.

Подомовой опрос поселковых жителей ничего путного и дельного не дал. А троица местных аборигенов, памятуя давно ушедшую молодость, молчала, словно играла в партизан на допросе у фашистов. Следы Клавдии ни у нее в доме, ни где-либо, не обнаружились. Про судьбу сторожа и его пса в общей суматохе все благополучно забыли.

Прошло два нудных, полных одиночества, дня отдыха на свежем воздухе. Женька, ничего не объясняя мне, то и дело на машине уезжал в неизвестном направлении. Вичка, словно в который раз разочаровавшись в жизни, погрузилась в собственное творчество, закрывшись в подвале дома, где она оборудовала себе мастерскую, причем, вход туда был всем строго воспрещен. Только мальчишки веселились и радовались от общества друг друга (соскучились). Даже аборигены, после общения с правоохранительными органами, покинули привычное для них место дислокации и как бы растворились на просторах дачного поселка.

В тот памятный вечер, позже оказавшийся судьбоносным, приятель, под предлогом «испить кофию», заманил меня в свою комнату. Впервые за последнее время его физиономию украшала самодовольная улыбка.

— Послушай, — обратился он ко мне, — до конца еще ничего неизвестно, но, кажется, я ухватился за ниточку! Вот смотри, ты читала это? — и Женька положил на стол толстенную книгу. — Впрочем, о чем это я? Ладно, не буду томить тебя. Это последняя книга, которую написал Михаил Петрович, и она была опубликована около года назад. Да, кстати, его здоровье значительно улучшилось, но вот что интригует: он категорически отказывается не то, что давать показания, так и просто писать заявление о возбуждении уголовного дела! Твоя ушибленная незнакомка — в коме, документов при ней никаких не нашли. В результате полиция в полнейшем тупике.

— Действительно, все очень интересно, но причем здесь книга годичной давности?

— Вот об этом ты мне сейчас и расскажешь! Начнем с того: Петрович для тебя просто сосед или нет?

Под Женькином давлением мне пришлось постепенно углубиться в собственные воспоминания далекого детства и начать с нелепой смерти бабушки и дедушки. Дед имел какое-то высокое армейское звание, и они с бабулькой постоянно жили в военном городке, когда произошла беда — взрыв бытового газа. И только в восемнадцать лет я с мамой узнала и об этом доме, и о завещании, по которому он переходил полностью в мою собственность, и о наличии опекуна за домом и мной — Петровича. Он же и передал мне позже несколько тетрадей — дневников деда и его личных записей.

— Ланка, а я что тебе говорил? Наш писатель все это и описывает в своей книге! Слушай, а где сейчас эти дневники и завещание? Их ты, хотя бы, удосужилась прочитать?

— Женька, отстань! Мне тогда не до них было! Первая любовь, рождение Антошки, потом работа, и так все завертелось и закрутилось! А документы в доме. Это точно, я их в город не привозила. Так… Они в подвале? Нет, там Вичкина мастерская. Тогда остается только чердак? Ой, вспомнила. Мать при оглашении завещания просто в ярость пришла, потому что в доме могла проживать только я и впоследствии мой муж, дети и внуки. Но, при чём здесь все это?

— Не знаю! Надо думать! Пошли, на улицу выйдем, а то голова просто раскалывается.

И мы пошли к дому сторожа, позади которого находился единственный в поселке колодец. Алюминиевое ведро тихо позвякивало, опускаясь на веревке к воде. Этот звук сам по себе умиротворял и успокаивал, пока на дороге не возникла до боли знакомая упитанная фигура женщины. Да, точно! Вот и ее фирменная прихрамывающая утиная походка, и привычная сумка в руках.

— Баба Клава! — не веря своим глазам, я побежала к ней на встречу и, непривычно для нее, бросилась на шею обниматься. — Миленькая моя, родная, жива!