Фантастика и Детективы, 2014 № 01 (13)

Ещё несколько раз ходили они за озеро, но удача отвернулась от них, словно кто сглазил. От дождей или иной причины споровые камеры покрыла липкая плесень, плоды съёжились и расползались в пальцах. Мустафа злился, Аркашка молчал, оставив обычные шутки. Чтобы не оставлять общинные подвалы пустыми, пришлось ловить и квасить болотную капусту.

Иллюстрация к рассказу Игоря darkseed Авильченко

Лизавета ничего на замечала. Душа томилась, рвалась к нему, но Жан крепился, молчал. Выдерживал обычай — до дня свадебных даров не подавать вида. Глупый. Разве это так важно? И людей бояться не надо, не узнает никто, а потом неважно уже. Но…

Утром заветного дня Жан не пришёл. Зря развевались в воздухе ленты над крыльцом. Не появился он ни в полдень, ни в обед. Без толку простыл пирог, приготовленный для сватов. Под вечер зарядил дождик, ленты намокли, потеряли цвет и обвисли.

— Причудилось тебе, дочка, — сказал отец, убирая праздничную дедову куртку. — День потеряли. Вдруг теперь неделю лить будет?

— Папа!

— Ошиблась, бывает.

— Лизка ошиблась, Лизка обманулась, — запел, кривляясь, шестилетний брат Филька, — Лизка — дурочка!

— Ах ты, поганец! — Лизавета выдала мальчишке затрещину, и тот с готовностью заревел. — Чтоб тебя ксени утащили!

— Не смей бить брата! — вскинулась мать.

— Пусть не болтает, — Лизавета погрозила Филе кулаком. — Жан зеркальный щиток взял!

— Может, для другого чего? — спросила мать.

— Какого, ну, какого другого?!

— Мало ли, — удивился отец.

— Как вы не понимаете! Мы же вместе… и на охоту, и за грибами, и капусту, а вы!..

Ишь, переживают… Что они думают о себе, старики! Чтобы быть подальше от их постных лиц, чтобы не возненавидеть, Лизавета схватила накидку и выскочила наружу. И этот… Едва над столом видать, а туда же! Но почему? Как она могла так перепутать? Ведь Жан так смотрел на неё, так не решался заговорить… Что с ним случилось? И что ей теперь делать?

Улица немного остудила её. В воздухе висела холодная морось, но настоящий большой дождь никак не начинался. И хорошо, тропинки не успели раскиснуть. Мимо убранных огородов и садов, мимо силосных буртов, прямо к загону. Слон узнал её издалека, за много шагов, протянул сразу три или четыре хобота, обнял, прижал к тугому брюху. Лизавета закрыла глаза. От зверя приятно пахло чем-то сладким, фруктовым. Хоботы шарили по телу, как будто чьи-то руки. Захотелось плакать. Он не пришёл, и теперь её ласкает неразумная тварь. Дурак, предатель!

— Довольно, изомнёшь всё, хватит! — пробурчала Лизавета.

Какая разница… Жить дальше незачем. Осталось выбрать способ, чтобы быстро и не очень больно. И чтобы никто не увидел её мёртвой. И тогда он узнает.

Ноги привели её к водопаду. Обрыв — то, что нужно! Недолгое падение, короткий удар, и её никто никогда не найдёт. Если сказки не врут, и пропасть внизу окажется бездонной, то она умрёт в полёте, от разрыва сердца. Так даже лучше.

Подул ветер и разогнал туман. Небо глянуло на Лизавету мириадами звёзд, и стали видны клубы пара над источником. Лизавета сбросила одежду, медленно, чтобы не оступиться на камнях, зашла в воду и поплыла. Над ключом горячие струи облизали тело — от пальцев на ногах и до самого верха, чуть задержавшись на груди, будто снизу был свой загон, а в нём жил свой игривый слон, охочий до девичьего тела.

Россыпь камней перед глазами закрывала полнеба. Лизавета помнила — за камнями дно поднималось, а бассейн становился шире и загибался вправо, к обрыву.

Скоро.

— Какая ты красивая… — произнёс знакомый голос.

Жан? Лизавета осторожно выглянула из-за крайнего валуна: на отмели, закрытые с берега зарослями остролиста, миловались Жан и незнакомая девица. Лизавета едва не закричала. Она дёрнулась, окунулась с головой, глотнула воды и с трудом сдержала кашель.

Мысли о самоубийстве как смыло. Не чувствуя рук и ног, Лизавета вернулась к вещам, оделась и побрела домой. Перед глазами стояла одна картина: Жан держит девчонку за грудь, а бесстыжая откинула назад голову и млеет.

Родители не спали. В окошке теплился свет, а на крыльце, кутаясь в платок, стояла мать.

— Почему так долго? — спросила она бесцветным голосом.

— Ой, не надо, мама! — Лизавета отмахнулась и прошмыгнула в свою комнатку.

Не хотелось ни разговаривать, ни объяснять, ничего. Заперев дверь изнутри, Лизавета запалила свечу, снова разделась догола и стала перед зеркалом.

Богатое было зеркало, в рост. Отец собрал из нескольких кусков — матери к десятилетию свадьбы. Потом поставили к Лизавете — ей, решили сообща, нужнее.

Жан выбрал другую, и зеркало отказалось ответить почему. Лизавета крутилась, оглядывала себя так и этак — и не могла понять, чем же она нехороша. Если только вот эта складочка на боку… Только откуда Жану про неё знать!

Лизавета легла, но мысли не давали заснуть: она никогда не видела ту девку, где Жан её подцепил? Что нашёл в худющей, мосластой уродке? С личиком, как крысиная мордочка? Не человек, зверёк какой-то.