Фантазёр - покоритель горных вершин, или Повесть о мальчике, мечтавшем покорить вершины, на которые никогда не ступала нога человека

— Ах вот почему у вас нет урока! Ступай сейчас же отсюда! Ты же видишь — нет у меня ни капли молока.

Я выбежал во двор и слышу:

— Ах, внучек, внучек! Неплохой ведь мальчишка, только шустрый уж очень… Курсы теперь, видите ли, выдумал, хитрец!

Что мне было делать? Кукурузную лепёшку щепок не ест и лобио тоже. Думал я, думал и вдруг решил — яйцо!

Гиви оказался прав: щенок как-то неумело и неаккуратно хлебал яйцо — желток, перемешанный с белком. Передние лапки и грудь у него вымазались. Потом он ткнулся носом в миску и стал искать воду.

— Эй! — прикрикнул я на него. — Ты чего это разошёлся? И такой грязнуля… Если с самого начала не научишься культурно есть и пить, потом уже пиши пропало.

Я принёс ему ещё одно яйцо и стал втолковывать всё, что знал о дрессировке и воспитании собак. Говорил строго и чётко. Я давно слыхал, что если с собакой с малых лет разговаривать, она прекрасно научится понимать человеческую речь.

На этот раз щенок очень аккуратно выхлебал яйцо, хотя, говоря откровенно, я держал его в руках и не давал ему расшалиться.

Я прислонил к лазу в конуру фанеру, прижал её ломиком и пошёл в школу. Вернее, побежал, чтобы поспеть хоть ко второму уроку.

НЕВЕРУЮЩИЙ СОПЕРНИК

Зура сообщил мне новость о Джимшере. Вернее, он случайно проболтался, а уж я выспросил подробности. Джимшер будто бы смеётся над ним.

— За что? — спросил я. — За то, что ты перешёл в мой отряд?

— Каха, говорит, надул вас. Тот дядька в резиновых сапогах в самом деле родной его дядя.

— А ты что? Может, и ты так считаешь?

— Я-то не считаю, но всех остальных он убедил…

— Ладно, ладно! — прервал я. — Знаю я, что он, лютый враг мой, ни днём ни ночью не находит покоя…

Мне захотелось бранить и поносить Джимшера, но за глаза я не люблю ругать человека. Нужно было быстро придумать что-то. Сделать какое-то дело, настоящее дело, не то… я чувствовал, что ребята уже не заодно со мной.

— Вы же все знаете, какой он мне враг, этот Джимшер! — начал я.

— Знаем, конечно, знаем, — согласился Зура.

— Во сне и наяву он только и делает, что враждует со мной.

— Это верно.

— А теперь скажите, он сам тоже мне дядя родной?

Ребята от удивления поразевали рты.

— Ну что? Дядя он мне или нет?

— Ещё чего выдумал, скажешь тоже!

— Значит, не дядя?

— Да ты что? Конечно, нет!

— А вы всё-таки порасспросите в деревне: не приходится ли он мне, случаем, какой-нибудь дальней роднёй? А когда убедитесь, что нет, не родня, скажите вашему Джимшеру: теперь, мол, Каха вынужден обобрать твою грушу.

— Ту, что растёт перед его окном? — поразились ребята.

— Нечего глаза таращить. Сделайте, как сказал.

— Хе-хе, так-таки заранее и предупредить?

— Вот именно. Завтра после уроков я соберу урожай с его дерева, когда он сам будет дома. А вы сами своими глазами увидите всё. Может, хоть тогда поверите, что я…

Прозвенел звонок.

Зура побежал в класс. А я ещё долго стоял и думал, думал, как же мне исполнить то, что я сгоряча пообещал ребятам и моему недремлющему врагу. История с грушами моего «дяди» казалась мне теперь такой незначительной, что не хотелось её и вспоминать. Предстоящее дело заняло все мои помыслы.

Есть такие везучие: подберут в собственном дворе два опавших яблока, их уже молодцами называют, в герои записывают. А я… Но вы-то знаете, что он никакой мне не дядя. Однако…

Такая уж у меня судьба…

«МОИ ПРИКЛЮЧЕНИЯ»

— Девдариани!

— Я.

— Опять опоздал? — разволновалась учительница маленького роста.

Когда она злится, мне всегда кажется, что большой котёл поставили на огонь и кипятят в нём воду.

Вот учительница обернулась к классу:

— Хотела бы я знать, о чём думает Девдариани? Журнал пестрит отметками о его опозданиях. Вызвала родителей — мать плачет, убивается. Обещает сделать всё, чтобы он больше не опаздывал. И вот пожалуйста… Вы же сами видите… Куда смотрит староста? — Она поглядела на Дато. — Куда смотрит пионерская организация? — Это уже обращение к Лали.

Всех оглядев, учительница опять принялась за меня. Оказывается, все педагоги в один голос заявляют, что не смогут аттестовать меня в этой четверти. Особенно кипятится математик: Девдариани, мол, даже не считает нужным собственноручно переписать из книги условие задачи.

Но вот учительница угомонилась. Я сел и стал нехотя перелистывать учебник по грузинской литературе. Листаю себе и читаю, чтоб она видела.

«А разве не случается, что запустишь руку под речной камень, думаешь, там стайка бычков, — вытащишь, а это оказывается гадюка».

Ого, гадюка! А он, видать, смельчак — рассказчик этот. Так говорит о гадюке, будто конфетки таскает из-под камня.

«Обовьётся гадюка вокруг руки», — продолжает хвастун в книжке.

«Видно, книга-то интересная», — подумал я, перевернул страницу и прочитал: «Мои приключения». Над названием нарисован курчавый седой старик. Там и фамилия старика написана, но я и без подписи знаю, кто это. Много чего слыхал и читал про Акакия Церетели[1], но что он был в детстве такой молодец, этого я не знал.

Стал читать рассказ сначала. И на первой же странице в самом низу увидел сноску: печатается в сокращении.